Меч Михаила

Герт Дюк и не думает сомневаться в том, что обнаруживает в себе: в своем собственном, светящем изнутри наружу солнце. И ничего с этим не может никто поделать: тут ты один все решаешь. Теперь не только твоя кровь, но нечто гораздо более значительное, перерастающее границу Круга Животных, говорит в пользу твоего родства с Ним: твоя свободная мысль. «Предоставьте им хоронить своих мертвецов, вы же идите за мной!» Так говорит твой попутчик.

Весь мир сегодня хоронит и убивает, и все хотят лишь одного: больше, еще больше того же самого. И если только ты один этого не хочешь?

Ты один.

Что толку в остальных, если им нравится быть глупыми. Ну, нравится. Но это ведь их, а не твоя судьба, им, а не тебе, за это потом отвечать. Перед Ним. Отойди в сторону, дай им дорогу, так они скорее упрутся в стену. Ты видишь это сегодня, а они – нет. Потому что они – слепое большинство. Холодно в этом мире, скучно.

Герт Дюк мог бы на этом и закончить свои с миром препирательства, уведомив Еву в досрочном получении наследства… ха-ха, будто бы его дочь уже не унаследовала от него самое главное, смелость. Но пока есть еще у кого-то тоска по нордической весне, надо с уходом повременить. Прорваться сквозь посюстороннюю неразбериху сошедшего с ума мира, крикнуть другому: «Я здесь!» Вот так, ночью, в тумане, только чутье и ведет тебя. Чутье, оно же знание того, что Христос теперь здесь: Он пришел на землю вторично. Тебе не скажут об этом ни в одной церкви, там только ладан и дым, и вся, какая есть сегодня наука, с ее претензиями на охват всеобщего, сочтет твою тоску о Христе бессмыслицей. Либо ты разделяешь научный к делу подход, либо ты неуч и тебе следует попросту заткнуться. Ты для науки – ничто, и вовсе не на твоей стороне наука ведет борьбу за будущее. Пожалуй, наука уведомит тебя о будущем твоем переселении на Марс: там, вот увидишь, станет теплее. Но ты покамест выясни: как там, на Марсе, с местным населением? Это ж ведь они науськивают отдыхающие после смерти души поскорее начать на земле следующую войну, и даже миротворец Будда, и тот еле сдерживает природный марсианский милитаризм, даже позволив себя ради мира на планете распять… Попробуй-ка рвани на Марсе атомную бомбу, для обогрева, и местные тут же снабдят тебя, поспешающего обратно на земле рождаться, инструкциями насчет войны всех против всех.

Война без объявлений и предупреждений: в мир выпускается на правах вседозволенности кошерно неразборчивый в жратве бастард порнографического пустословия и корпоративной культуры, оперативно назначающий ложь критерием правды. Пока вы тут зреете и чего-то такого важного ждете, мы перелопатим у вас под ногами почву, смешаем с дерьмом, взрастим такие вот сочные информационные бананы: жрите, завидуйте друг другу! Готовьтесь к тотальной войне и помните: участвовать в этой войне каждому из вас необходимо. Всех дезертиров – к ответу уже сегодня: пусть кормят собою всемирный банк, перебиваясь на одну бюджетную зарплату.

Герт Дюк охотно посетил бы такую церковь, где поп тянет на пресуществление, на подъем к духу. Но нет сегодня этого нигде… нет, собственно, христианства. А то, что называет себя им, на деле является отъявленным мошенническим материализмом. Поэтому не надо так уж сердиться на Торгейра Фосса, называющего христианство чумой: чума, называющая себя христианством, и есть чума. Неплохо было бы вообще изъять из употребления это приятное в общем-то слово, христианство, заметив его, скажем, на более соответствующие сути дела понятия: гуманизм, культурализм, иллюминативизм, иллюзионизм… Много на свете сект и церквей, и за всеми за ними стоит один фокусник-кукловод: иезуито-каббалистический Иллюминат. Тут много работы для Одина: гнать их всех в шею.

А было бы, в самом деле, хорошо снова сойтись с Одноглазым. Сколько времени-то прошло… уже больше тысячи лет! Упустили викинги Одина, прозевали, уступили последнее свое ясновидение незванно явившимся ирландским монахам… Разве наверстаешь теперь упущенное просто так? Одним только чтением Старшей Эдды. Тут нужен иной напор, иная воля. Воля к выходу из себя, из своего посюстороннего, гиблого, самолюбивого и эгоистичного я, навстречу своему космическому Я, что может означать лишь одно: ты становишься христианином, теперь уже в истинном смысле. Ты получаешь способность вернуть себе Одина: ты читаешь в природе его незримые глазом письмена. И это всё, что Один от тебя хочет: уметь понимать его язык.