Меч в ножнах из дикой сливы

– Прости за вопрос, Чжу-мэй, – сказал он вслух, – но меня мучает кое-что. Лучше я спрошу сейчас, чем понесу эти сомнения дальше. Та птица… то чудовище… оно вырвалось из руин храма, что принадлежал Чу Юн, и этот облик…

– Говори прямо, что нам теперь скрывать. Ты хочешь понять, не связано ли появление чудовища в том месте с пленением бога, что устроил мой отец? – Чу Чжунай горько усмехнулась. – Я и сама все время думаю об этом и не могу отделаться от мысли, что тварь появилась не просто так. Слишком много совпадений. У меня есть дикое предположение, что бога тогда освободили не до конца и какая-то его часть так и осталась в плену, а за столько лет одичала, накопила злобы и наконец вырвалась… Янь-сюн, если это действительно так, значит, мой отец и мой клан виновны не только в прошлых, но и в нынешних смертях, и муцинь… и твоя мать…

Она всхлипнула, сухо, без слез, потом остановилась, повернулась к оставленной позади гробнице и поклонилась так низко, что длинная коса с вплетенными в нее красными и зелеными бусинами коснулась земли, мазнув мокрый песок:

– Простите меня, госпожа Янь. Клянусь вам, что не забуду ничего из того, чему вы меня учили. Кто действует с упорством – обладает волей. Кто не теряет свою природу – долговечен. Кто умер, но не забыт, – тот бессмертен[445]. Вас никогда не забудут.

И быстро пошла по скалистой тропе к Рассветной Пристани, где уже зажигались разноцветные фонари. Шуньфэн еще постоял, глядя ей вслед, потом обернулся тоже. Светлые камни выступали из темноты где-то далеко позади.

– Муцинь, ты бы гордилась тем, какой она стала. Глава У сделал немало, но прежде всего идет твоя заслуга. Забавно: кажется, помимо названых братьев в других кланах у меня появилась еще и сестра… Ты всегда умела находить на дне моря забытые жемчужины. Я надеюсь, что стану достойным тебя.

И поспешил вслед за сестрой, навстречу пляшущим в волнах отсветам фонарей и дружескому теплу.

Эпилог

Удивительно, как быстро жизнь входит в прежнюю колею.

Сяньцзань с женой и слугами успели отъехать от Хофэя всего на пару сотен ли – два только раза ночевали в поле, – когда их догнали вести от Ма Фаня: он писал, что чудовище побеждено и угроза миновала. Само собой, Сяньцзань рад был вернуться, пока не успел позабыть привычный быт, но в глубине души все же сожалел о том, что дальние края как ни сам не посмотрит, так и Сяомин не покажет. Заметив, как он украдкой вздыхает, жена выспросила все как есть и заверила, что готова поехать с ним куда угодно, лишь только все наладится дома.

«Лучше увидеть все своими глазами, чем читать об этом в книгах, сяо Цзань, – лукаво прищурилась она. – Повидаем новые места, наладим новые связи… Спешить некуда, но и медлить не стоит».

Она так легко стала говорить «мы» касательно их общих дел и стремлений… Сяньцзаню это казалось музыкой Небесных садов после того, как столько лет у него был только «я» – и в доме, и в лавке. «Я» – и «мой долг перед братьями». Он честно признавался себе, что счастлив: безудержно, эгоистично – так искренне, что постепенно улеглась даже тревога за Ючжэня и Иши. Все эти дни он отвечал только за себя, не считая жены и слуг, и это давало чувство необъяснимой легкости и свободы. Это нравилось – внезапно, но безоговорочно. Нравилось так, что все лежавшее грузом на сердце растворилось в осенней воде, унеслось прочь с опавшими листьями; Сяньцзань, пожалуй, впервые ощутил, что у него есть силы двигаться дальше, отпустить то, что прежде сковывало, построить с братьями другие, новые отношения – равного с равными. И просто жить, просто радоваться, просто идти вперед.

Это казалось безумным риском – но рядом с ним теперь был человек, с которым он мог и хотел так рискнуть.

Одно лишь поначалу омрачало семейное счастье: благословение, которого им не дали до свадьбы ни родители Сяомин, ни ее знатный родственник, советник Лан. Сяньцзань уже собрался было явиться с повинной и задним числом просить согласия на брак, как советник написал им сам. Письмо было вполне вежливым; Лан Дэшэн сообщал, что хоть он и не одобряет поступка Сяньцзаня и неповиновения родственницы, но смиряется и отдает все на волю судьбы. Приезжать он им пока что запретил со словами «во дворце не до вас», и Сяньцзань был почти уверен, что Иши приложил к этому руку.

Был почти уверен, пока в город не явились императорские глашатаи с такими новостями, что другой ответ, куда более логичный, появился сам собой.

На главной площади у дома градоначальника объявили, что прежний император с женой скончались и к власти пришел их сын Чэнь Шэньсинь, новый Сын Неба; что благодаря усилиям объединившихся заклинательских кланов чудовище повержено, южные земли очищены от мятежников, раскрыта правда о прошлом и восстановлена репутация клана Цинь Сяньян, который отныне займет полагающееся ему место среди прочих.

Очевидно, что среди подобных потрясений не было места заботам о какой-то сбежавшей девушке.