Меч в ножнах из дикой сливы

Сяньцзаню очень хотелось знать, в порядке ли Иши, однако, выдохнув и рассудив спокойно, он пришел к выводу, что брат напишет ему сам, когда у того появится свободное время; в том, что Иши выжил и сейчас занят тем же, чем и прочие чиновники, – попыткой найти себе место в новом мире при новом императоре, – торговец не сомневался.

Иши, однако, не написал: просто приехал в один из дней вместе с незнакомой молодой заклинательницей. Они привезли тело Шоуцзю. Сяньцзань хорошо помнил, как вышел на улицу по зову слуги, а они уже стояли там: младший брат в светло-зеленом простом ханьфу, незнакомка в белом с темно-серой вышивкой и длинный деревянный ящик на повозке. Он сразу понял, что это за ящик.

После они долго сидели в саду втроем: братья Си и заклинательница, оказавшаяся ни много ни мало Цинь Мисюин, главой клана Цинь и невестой Шоуцзю, той самой «госпожой», о которой рассказала когда-то Цю Сюхуа. Они сидели и говорили обо всем и ни о чем, пока Сяомин со слугами готовили тело к погребению. Сяньцзаня Иши помогать не пустил, да тот и не рвался: осознав смерть дагэ, смирившись с ней, он все еще помнил его живым и именно таким хотел сохранить в памяти. Иши по долгу службы оказался куда более подготовлен к подобному, к тому же привык за последние недели к виду мертвого брата.

«Будь спокоен, эргэ, – сказал тогда Иши, – дело раскрыто, убийца получил по заслугам. Я не успел привлечь закон к его наказанию, он был убит во время дворцового переворота. Прости, что объявился так внезапно, но держать тело дагэ во дворце дольше было нельзя. Однако теперь мы наконец можем сделать все как положено».

«А как же А-Чжэнь? – тупо спросил Сяньцзань. Он пережил эту боль, пережил, но слова об убийце оседали в голове лишь пеплом и пылью. Неловким облегчением. – Неужели мы похороним дагэ без его участия?»

«Боюсь, даочжан не появится в ближайшее время, – грустно проговорила Цинь Мисюин. – Он ввязался в большое дело, которое требует всего его внимания и всех его сил. Я молюсь за него Белому Тигру и Небесным супругам и очень надеюсь, что вскоре он вернется домой».

Она многое рассказала о Ючжэне и Шоуцзю, о том, из-за чего и как погиб старший, о том, где скитался младший после своего последнего письма из Алой долины, и теперь Сяньцзань уже не удивлялся ни образу жизни старшего брата, ни его скрытности – жалел лишь, что и с новой семьей тот не узнал полного счастья. И он, и Иши охотно назвали Цинь Мисюин саоцзы – она понравилась им. Сяньцзань не знал, что именно разглядел в ней Иши; сам он за доспехом ответственности, долга, благородства видел в ней искреннюю, еще не отгоревшую любовь к Шоуцзю – такому, каким он был, стал и мог бы стать.

Заклинательница обещала навещать их, как позволят дела.

«Увы, но я вынуждена просить вас не тянуть с похоронами, – виновато потупилась она, когда разговор зашел в тупик и повисло неловкое молчание. – Слишком многое ждет моего участия, слишком многое нужно сделать, и этого я не могу поручить никому другому. Но эти пару дней я хочу посвятить А-Цзю и своим новым братьям».

Место для похорон выбирали тщательно. Дагэ, вероятно, хотел бы упокоиться в землях Сяньян, но сейчас это было невозможно; местное кладбище тоже не годилось: пусть в Хофэе и жила его семья, Шоуцзю отнюдь не рвался сюда после ухода. Тогда Сяньцзань вспомнил о месте, где нашел зеленый с красными прожилками камень – тот сюэдиши, что подарил Сяомин. Когда он рассказал о легенде, по которой Лазурный Дракон создал этот камень в память о погибшей возлюбленной, Цинь Мисюин разрыдалась и долго не могла успокоиться.

«Прошу прощения, что напугала вас, – сказала она после, когда взволнованные хозяева отпаивали ее успокаивающим отваром. – Это мои последние слезы по А-Цзю, он не хотел бы, чтобы я вспоминала его только в печали».

К озеру отправились ночью, чтобы избежать ненужных расспросов. Ни Сяньцзань, ни Иши не стыдились Шоуцзю ни в коей мере, но объяснять что-то людям, которым в целом все равно, не хотелось. Белые траурные одежды прикрыли темными плащами; Цинь Мисюин вела в поводу лошадь, Сяомин несла зажженную лампу – по обычаю, ее сияние помогало осветить покойному путь в загробный мир, – братья Си шли по обе стороны от повозки, придерживаясь за край. Уже по-осеннему холодный ветер играл с распущенными в знак траура волосами, голове было легко и непривычно без гуаня и прически, и Сяньцзаню невольно вспомнилось детство, когда они бегали наперегонки так же, непричесанными, с мечтами в голове и радостью в сердце, и мир казался огромным, как небо, а небо – близким, только руку протяни.

«Ему бы понравилось здесь, – тихо сказала Цинь Мисюин на берегу озера, когда все было кончено. – Кругом холмы, вода, здесь легко дышится, и ничто не сдерживает свободный дух».

Она уехала на другой день к вечеру, Иши – вскоре после нее, обещав вернуться позже и все-таки отметить свадьбу брата. Сяньцзань вновь остался один – и все же не в одиночестве. Внимание и любовь Сяомин принадлежали ему, и он чувствовал себя богаче всех людей на свете.