Меч вакеро

В тишине стрекотали цикады, убаюкивая своим мирным звоном уставший Монтерей95. Душная калифорнийская ночь только начиналась. Но ее бархатный сумрак уже мучил тревогой человека, ходившего по кабинету. Резец времени вывел глубокие морщины на его благородном породистом лице. Дон Хуан де Аргуэлло, несмотря на преклонные лета, оставался красив той тяжелой и властной красотой идальго, перед которой плебеи с почтительностью снимали шляпы. Высокий лоб, широкий безгубый рот, крупный, но тонкий орлиный нос и волевой подбородок, увенчанный эспаньолкой.

Губернатор Верхней Калифорнии посмотрел на часы: время было выпить лекарства и прочитать молитву. Но острый взгляд его кофейных глаз был занят чем-то другим, похоже, куда более важным, чем порошки и молитвы.

Он подошел к окну. За арочным проемом клубилась ночь, а в кабинете горели многорожковые канделябры. Их яркий шафрановый свет мягко гасил сочившуюся из-за портьер густую ночь. Эль Санто откинул шелковый край и заглянул в щель. На базальтовых плитах двора стояли парные часовые. Легкий бриз с океана колыхал султаны на киверах драгун. Они стояли по всей пресидии, по всем комнатам и залам, переходам и лестницам. И всё же на душе старого дона было беспокойно.

После начавшейся смуты инсургентов96, которая, как пожар в альменде, охватила всю Новую Испанию, губернатор покинул насиженную светлую асьенду и перебрался в пресидию под защиту пушек и штыков. Похожая на тюрьму, с низкими сводчатыми потолками и узкими окнами, выходящими на внутреннее атрио97, она угнетала. В этой казарме ему приходилось делить кров со своими подчиненными и их горластыми домочадцами. Внутри всего здания шла единственная галерея, коя упиралась одним концом в небольшую церковь, а другим — в крепостные ворота. Здесь квартировались все офицеры и солдаты, комендант дон Ксавье де Хурадо со своим многочисленным семейством, прислуга из рабов и прочая челядь. Тут же, в нижнем аркадном ярусе, теснились и арсенал, и магазины, и мелочные лавки. Пахло фруктовой гнилью, лошадьми и табаком, который гарнизон, похоже, истреблял в больших количествах, чем питьевую воду.

Укрепление форта состояло из мощной земляной насыпи. Между рядами невысоких, но прочных свай из пальмы-сабаль98 были оставлены амбразуры, из которых торчали стволы крупнокалиберных карронад99 на подвижных лафетах.

Некогда безрассудный в своей решимости, дон де Аргуэлло с годами стал осмотрительным, недоверчивым и мелочным, как сама старость. Он не верил никому, даже своим сыновьям и советникам. Старик редко теперь решал важные дела за зеленым сукном совета. Он подозревал, что офицеры хотят склонить его к какому-то неверному, гиблому решению, подтолкнуть к западне. Первостатейные дела он вершил наедине, в глуши своего ночного кабинета, в часы тревожной бессонницы.

Дон Хуан покосился на письменный стол. С краю его лежала белая кожаная папка с оттиснутым золотом гербом и короной Испании. Ниже бежала кудрявая надпись: «К докладу его сиятельства губернатора Калифорнии».

Эль Санто знал: в папке лежали соображения о намерении Испании уступить свои северные территории на Западном побережье России. Документы были подписаны многими старыми друзьями и русским ставленником форта Росс, и теперь требовали его ратификации. Конечно, после этого следовало бы гнать лошадей в Мехико… Его губернаторский вензель в этом оркестре, увы, не первая скрипка… Важно, что скажет вице-король.

Губернатор дернул бровью, вспоминая черты Кальехи дель Рэя. Горечь ушедших лет щипнула сердце. «А ведь когда-то мы были друзьями, — подумал он, — вместе сошли с корабля на эту землю. Свидимся ли еще?..» Эль Санто тряхнул головой и, давая выход настроению, тяжело вздохнул. Теперь они оба старики, и жизнь их разбросала за тысячи лиг друг от друга. «Н-да, странный пасьянс —жизнь, — заключил он и сел за стол. — Так что же делать?—он обхватил лоб руками. — Подписывать или нет?» Это затянувшееся дело, один бес, следовало решать!

Комендант де Хурадо уже не раз докладывал, что правитель русской крепости, коммерции советник господин Кусков торопит ратификацию. Русские бородачи давно тянут руки ко всей Калифорнии. «Что же теперь, после их победы над Буонапарте в Европе… сил у них будет поболее, а значит!..» — Губернатор нервно царапнул ногтями папку и откинулся на спинку кресла. — «Спустить испанский флаг в Калифорнии? Но это же докажет всему миру бессилие Мадрида, торгующего своей империей. И теснят-то нас кто? — глаза старика злобно блеснули. — Какая-то рвань, беглые каторжники, дезертиры, торгаши, охотники, словом, сброд! Ладно бы армия… Они уже давно захватили Аляску, причем не в штыки, а так… Просто как варвары заселили американские берега, построили город, пресидии, церкви, торговые фактории и вот живут! Мои купцы жалуются: русские пребывают на Аляске в снегах лучше, чем мы в райских кущах. Носят платья тонкого сукна, в шелковые рубахи рядятся… А теперь и сюда добрались! Мало им Нового Альбиона!»100

Седой старик мстительно сузил глаза, глядя на ровное пламя свечей.