Меч вакеро

Иссеченное ветрами лицо ротмистра треснуло в обнадеживающей улыбке. Он поднял руку и сжал твердо кулак.

Ворота распахнулись. Лошади тронулись. И вся толпа выпылила следом за стены Санта-Инез и долго стояла, пока силуэты всадников не истаяли в плавящемся мареве необозримых просторов.

Глава 7

Луна цвета спелой тыквы взошла над горами, и зной сменился долгожданной прохладой. Поздний вечер был напоен ароматом цветущей весны, какой не встретишь нигде, кроме Калифорнии. Над притихшими лачугами краснокожих чертили пируэты крылья летучих мышей. Где-то проухал филин. Ему отозвался другой обитатель леса. Разноголосо заграяли какие-то невиданные птицы. Потом всё смолкло, пугая бездонной тишью, пока с гор не послышался тягучий жалобный вой; ему ответил другой, уже ближе к стенам миссии, затем третий, четвертый, покуда эти звуки не слились в леденящий душу хорал, исходивший, казалось, с каждого холма.

При первых же звуках лошади в коррале121 начали храпеть и беситься, вставать на дыбы, пока часовые кнутами и лаской не успокоили их. И вновь наступила тишина, так, что было слышно, как шелестит листва и уныло скрипит на ветру флюгер.

Луис листал перед сном Библию и слышал, как у сторожевых вышек коррехидор распекал кого-то, как затем прошел через площадь и хлопнул дверями конюшни, где, выругавшись несколько раз вместо молитвы, тяжело повалился на постель. Минуту скрипели доски — Аракая тревожно искал удобную позу, а еще через секунду заслышался могучий храп.

Обычно все звуки ночи действовали на капитана умиротворяюще, он давно уже привык к неудобствам походной жизни. Но нынче даже биение собственного сердца, казалось, мешало сомкнуть глаза. Он ощущал себя больным и разбитым, и время от времени прислушивался к своему короткому дыханию. И хотя всё было сделано и проверено к завтрашнему отъезду, покоя ночь не сулила.

Луис протянул руку, взял со стола часы, щелкнул серебряной крышкой, поднося циферблат к свече. Стрелки шагнули за полночь.

«Время, — подумалось ему. — Пора обойти караулы…»

Охрана Аракаи, сопровождавшая дона де Аргуэлло, ничем не вызывала у него подозрений. Это были крепкие люди из мексиканцев и крещеных индейцев средних лет и, что важнее, обремененные большими семьями. На них можно было положиться. Тем не менее, весь путь на территории миссии рука Луиса лежала на рукояти пистолета.

Через каждые пятьдесят шагов слышались привычные крики: «Стой! Кто идет?» — и снова наступала тишина.

«Кажется, и крыса не пробежит незамеченной», — думал капитан, завершая обход, подходя к главным воротам Санта-Инез. За крепостной стеной вновь раздался протяжный вой, еще более тоскливый и стылый, который повлиял одинаково как на людей, так и на лошадей, опять заметавшихся по корралю. Капитан остановился, напрягая слух, посмотрел на караул: люди угрюмо молчали, но в глазах их мерцал суеверный ужас. Луис глянул на церковь: высокие узкие окна были темны, а обломанные зубчатые стены при свете луны вытянулись в корявую линию.

«Места здесь гиблые, — капитан чиркнул спичкой, раскуривая сигару. — Даже краснокожему тоскливо».

—  Сеньор де Аргуэлло, — не выдержал один из часовых. — Может, сходить за падре Фарфаном… После гибели отца Игнасио, он у нас первый…

—  Это еще зачем? — Луис раздраженно скривил губы.

—  Так ведь там… — мексиканец едва ворочал языком, боясь даже посмотреть в сторону гор. — Там…

—  Заткнись, пока я не подрезал тебе язык. И вам, трусливые псы!

Луис с презрением посмотрел на стоявших рядом.

—  Вы что, никогда не слышали воя?

—  Но…

—  Молчать! Мне осточертело слушать эту магическую ересь!

—  Как, вы не верите, команданте?

—  Нет, черт возьми! Нет!

—  Но ведь Иисусу вы молитесь?

Луис на миг растерялся, но тут же взвинченно сказал:

—  Иисусу — да. Но это совсем другое.

—  О Пресвятая Дева! А за кем же вы собираетесь охотиться, дон?

Вместо ответа капитан ударил кулаком в лицо мексиканца, расквасив нос. Обливаясь кровью, Хуан попытался ретироваться, но от Луиса де Аргуэлло, чьи железные кулаки гуляли по его лицу как пара копыт, деваться было некуда.

—  Твари! Трусливые твари! — отряхиваясь и ругаясь, плевался дон. — И вот с такими овцами мы должны сохранить Испанию! — Он пнул упавший факел и, расстроенный, побрел к себе.

Глава 8

Заперевшись в своей комнате, Луис заткнул пальцами уши — вой с гор продолжался, хотя и переместился, стал глуше, и доносился теперь со стороны далеких гороховых полей, где гулял черноплясный час духов и демонов. И чем больше он думал, чем больше гвоздил себя вопросами — тем суровее становилось его лицо, словно каменело оно под градом больно бьющих безумных сомнений и домыслов. Ему припомнился случай на дворе папаши Муньоса, когда так же катился протяжный вой с молчаливых уступов Сан-Мартина, как толкнула в спину и овладела ими чья-то безмерно дикая сила…