Меч вакеро

Внезапный треск веток над ними, где поднималось высокое взлобье берега, заставил их задрать головы. И то, что они увидели, застудило кровь в жилах. Из кустов с оружием наперевес выскочило трое солдат. Раскрасневшиеся лица дышали силой и уверенностью в близкой победе. Один из них на ходу вскинул ружье и прицелился в Рамона. Однако пуля Бернардино опрокинула его раньше. Схватившись за лицо, он с хриплым стоном упал. Выроненное ружье, бренча по камням, сорвалось и бултыхнулось в воду. На какой-то миг двое других замешкались, отступив за деревья. Но этого было довольно. Фитиль к пороху не поспел. Судорожно втыкая шпоры и колотя прикладами несчастных животных, они понеслись вдоль реки, поднимая клубы красной пыли. Пули часто жужжали над ними, взрывая впереди фонтанчики песка, но ответно стрелять беглецы даже не пытались. Странно, но сейчас ненависти к врагам они не испытывали, все поглотил страх. Тем не менее и тот и другой понимали, что им удалось уйти. Низко пригнувшись к шеям коней, чтобы не служить мишенью, они всё дальше и дальше уносились прочь. Выстрелы за спиной продолжали греметь, и одна пуля даже пробила фляжку дель Оро, из которой тугим усом била вода, но полукровка только дико улюлюкал и хохотал от радости, что сумел спасти свою шкуру. Симон тоже что-то кричал, на его суровом лице блестели слезы, сбиваемые ветром, а грудь разрывало молотом бьющееся сердце.

Глава 11

—  А ты здорово управляешь конем! — переходя с курц-галопа на легкую грунцу, не давая задохнуться скакунам, широко улыбнулся драгун. Лицо и мундир его были ухлюстаны песком и грязью, летевшей ошметками из-под копыт жеребца полукровки.

—  Ай, — весело ухмыльнулся Рамон. — Вы лихо стреляете, команданте. Теперь я должник — вы спасли мне жизнь. Где так научились стрелять, амиго? — дель Оро нахлобучил слетевшее при скачке сомбреро.

—  Долго рассказывать, — напряженно оглядываясь, отшутился ротмистр. — Да уж, выкупались мы — будь здоров! Ты сегодня можешь не мыть шею, а я ноги… Ладно, это всё мелочи. Лучше скажи, что мы бросим в желудок. У нас ни черта нет… Подсумок остался в реке…

—  Тогда остается трава, — гоготнул метис, осматривая свою рану. — Стрелять опасно… услышат.

—  К черту! Эти твари и так нагремели — в ушах звенит. Я голоден и, похоже, сожрал бы сейчас лошадь. Что там у тебя с плечом?

—  Так, ерунда, — слизывая языком кровь из глубокой борозды, оставленной пулей, прохрипел полукровка, — девки сильнее кусают, амиго, когда любят.

—  А тебя любили? — Симон утерся кавалерийской косынкой и вновь осмотрелся.

—  Меня-то? — осклабился Сыч и, не дрогнув ни одним мускулом, затушил жирный окурок сигары о сочащуюся рану так, что в воздухе потянуло паленым мясом. — Меня-то любили… Еще как! — он восхищенно цокнул языком и сплюнул: — Все бабы от Чиуауа до Эль-Пасо были мои. Выпивку я найду где угодно, и они слетаются ко мне, как мухи на освежеванную тушу. И знаешь, что самое главное? Все они были девственницами. Ха-ха, ты мне веришь, служивый? Вот и правильно, не верь на слово. Дураком прослывешь. А ты когда-нибудь спал с карлицей, амиго? Нет? А я вот спал однажды. Свадьбы не получилось, но в этой суке, клянусь громом, сидел дьявол. Горячая штучка, хоть и дышала мне в пуп.

—  Ладно, трогай. — Симон хмуро дернул узду.

Лес, тянувшийся вдоль реки, имел ширину около двух лиг, и запах, стоявший в нем, очень напоминал запах лимона, хотя им еще ни разу не попадалось дерево с этими плодами. Между стволами буков и кленов густо разрослись кусты и лианы, сквозь которые лошади не могли пройти. Поэтому всадники выбирали тропы, пробитые диким зверьем; эти путеводные артерии пересекали лес по всем направлениям, создавая впечатление, что здесь водятся тысячи животных. Там, где земля была влажной, ясно читались следы оленя, лося, медведя…

Под кронами зелени было сыро и сумрачно. Бернардино думал о краснокожих, которые, быть может, уже выслеживали их; об инсургентах, от коих им посчастливилось уйти, и невольно шептал молитву. Больше всего драгуна тяготил вверенный ему капитаном секретный пакет. «Святая Магдалина! У меня на груди пакет из самого Мадрида! Подписанный, возможно, рукой его величества!»

Симон на секунду прикрыл глаза, желая представить столицу Испании за призрачным океаном, но не смог; он чувствовал лишь, как сильно билось его сердце, и с трудом переводил дыхание.

Так размышляя, он на какое-то время приотпустил вожжи, покачиваясь в такт шагу коня. И когда жеребец дель Оро внезапно остановился, он налетел на него, едва не нажав на курок: в голове промелькнула мысль, что проводник увидел врага, и худшие его опасения подтверждаются.

—  Тс-ш-ш-ш!.. — глаза полукровки на миг вспыхнули гневом. Он притянул к себе за узду коня ротмистра и тыкнул длинным стволом своей кремневки вперед.