Мечтатель Стрэндж

Но что это было: милосердие или предательство? Спасение или обречение? Может, это все вкупе, как крутящаяся монетка: то одна сторона, то другая – милосердие, предательство, спасение, обречение? И какой стороной она упадет? Чем все это закончится? Орел – люди выживут. Решка – божьи отпрыски умрут. Результат был подстроен еще в тот день, когда они родились.

В сердца Сарай закрался холод. Армия Миньи шокировала ее – но что бы сегодня случилось, не будь ее рядом? Если бы Эрил-Фейн пришел, ожидая найти скелеты, а нашел их?

В ней осталась безысходная уверенность, что отец повторил бы сделанное пятнадцать лет назад. В голове запечатлелось его лицо: сначала испуганное – просто потому, что пришлось вернуться в это царство пыток. Затем ошарашенное. Пораженное ее видом. Сарай застала ровно ту секунду, когда он понял. Все случилось так быстро: первый удар потрясения, когда он подумал, что она Изагол, и второй – когда понял, что это не так.

Когда он догадался, кто она.

Ужас. Вот что она увидела на его лице, и ничто иное. Сарай полагала, что закалила себя, подготовилась к любой боли, которую он мог ей причинить, – но ошиблась. Впервые в жизни она увидела отца собственными глазами – не через фильтр ощущений мотыльков, не через воображение чьего-то подсознания – своего, Сухейлы или Азарин, – мужчину, чья кровь текла в ее жилах, отца – и его ужас раскрыл в ней новый бутон стыда.

Непристойность, несчастье. Божий отпрыск.

А что было на лице мечтателя? Изумление, тревога? Точно сказать невозможно. Все случилось в мгновение ока, и все это время призраки затаскивали Сарай обратно в комнату. Рука сильно болела. Она опустила взгляд. От предплечья до пальцев руки – дорожка засохшей крови, продолжающей все так же сочиться из длинного пореза.

На коже, в тех местах, где ее хватали призраки, расцветали синяки. От пульсирующей боли казалось, будто их руки все еще прикасаются к ней. Хотелось зарыться в объятия Старшей Эллен – чтобы та осторожно промыла и обработала ее рану, а потом просто пожалела. Набравшись смелости, Сарай уже собралась уйти, но призраки преградили ей дорогу. На секунду она замешкалась. Она привыкла к их присутствию и всегда морально готовилась, чтобы пройти через их толпу, но прежде они никогда не мешали. Теперь же, стоило ей направиться к двери, как они смыкали ряды, не давая пройти. Сарай вздрогнула и замерла. Их лица оставались такими же безразличными, как и всегда. Девушка понимала, что говорить с ними бесполезно, ведь они не властны над собой, но слова все равно сорвались с языка:

– Мне что, запрещено выходить?

Разумеется, они не ответили. Призраки получили приказ и повинуются ему. Сарай никуда не пойдет.

Весь день ее никто не навещал. Изгнанная, изолированная и уставшая больше, чем когда-либо, она смочила руку остатками воды из кувшина и перевязала ее самодельными бинтами из разорванной сорочки. Девушка сидела в своей ночной нише, словно прячась от призрачной стражи. Каждый раз, когда она прокручивала в голове утренний хаос и свой выбор, на нее накатывали жаркие волны паники.

«Что бы дальше ни случилось – это твоя вина».

Сарай не планировала принимать это решение. В глубине души она никогда не делала – и не могла сделать – этот выбор: люди вместо родных. Сарай сделала совсем не это. Она не предательница. Но и не убийца. Шагая взад-вперед по комнате, она чувствовала себя так, словно жизнь загнала ее в тупик и заперла там, чтобы поизмываться.

Заперта, заперта, заперта.

Возможно, она всегда была пленницей, но не такой. Стены давили со всех сторон. Ей хотелось знать, что происходит в Плаче, какой шумихой люди встретили новость о ее существовании. К этому времени Эрил-Фейн наверняка им все рассказал. Они будут собирать оружие, придумывать стратегию. Вернутся ли они в цитадель с большим количеством воинов? Смогут ли? Сколько у них шелковых саней? Она видела только пару, но, судя по виду, их легко построить. Наверное, это лишь вопрос времени – когда они соберут силы для захвата.

Неужели Минья думала, что ее армия сможет удерживать людей вечно? Сарай представила жизнь, в которой они существуют как раньше, но в осаде, тревожась о нападении в любое время дня и ночи, давая отпор воинам, сталкивая их с террасы в город внизу как сдуваемые ветрами сливы. Ферал призовет ливень, чтобы смыть кровь, и они все соберутся на ужин, в то время как Минья будет призывать к службе новую партию мертвецов.