Мёд и немного полыни

«Не уходи!» – хотелось крикнуть ей, повиснуть на муже и никуда не пускать. Уткнулась лицом ему в грудь. Вся боль, которую сдерживала в последние дни, рвалась наружу.

– Вы не пропадёте. Сказали, семьям солдат будут помогать. – Кожабай обнял её.

– Да не об этом беспокоюсь! – слёзы побежали по её щекам. – Только узнала, что такое счастье. Хочу родить ещё. Почему всё так?

– Война быстро кончится. Ещё лучше будем жить!

До утра просидели на корпешке, расстеленной на полу. Кожабай перебирал косы жены. Касался губами её лица и вдыхал запах степи и солнца.

– Не провожай, – сказал он на рассвете. – Бабы слёзы разведут. Позови бабу Дусю, пусть побудет с вами.

Дети проснулись рано, словно чуя разлуку. Кожабай поднял их на руки. Поцеловал. Опустил на пол и потрепал по загорелой щёчке Куантая:

– Ты теперь жигит! Маму с сестрой защищай!

Мальчик прильнул к матери.

Кожабай отвязал лошадь и поскакал к сельсовету, оттуда – в районный пункт сбора, где его зачислили в кавалерию.

Глава 14 Гребень

На работу Акбалжан вышла уже через день. Похудевшая, с тёмными кругами под глазами. Старалась отвлечься от тягостных мыслей. Таскала тяжёлые мешки в жару и не жалела себя. Лишь о нём думала постоянно – о Кожабае. Он вернётся, твердила себе. Мы встретимся. Я справлюсь!

Летом и осенью у каратальцев ещё оставалась еда. К зиме припасы истощились. Многие порезали последний скот. Женщины тайком собирали колоски с колхозных полей и варили затируху.

Акбалжан снова держала тёлку дома, чтобы не украли. В сундуке прятала тары[23] и талкан[24], брала понемногу, чтобы надолго хватило. Закрывая еду на замок, вешала ключ на верёвочке на шею дочери, под платье.

Пятилетняя Райса вмиг повзрослела. Кроме присмотра за Куантаем, обязанностей прибавилось: дочка научилась подметать пол, разогревать на печи похлёбку. Мать наказала не выходить на улицу и запираться на железный засов даже днём – время опасное.

В конце января управляющий вызвал Акбалжан и сказал, что нужно съездить в Башкирию за брёвнами.

– Труд нелёгкий, путь далёкий. Мужиков в колхозе пять человек, и те заняты. Там приготовили делянку, надо успеть до февральских буранов. Возьми трёх-четырёх баб и отправляйся, будешь за старшую. Зато награду дам хорошую. Заберёшь себе два бревна. Башкирский лес ценится. Можно выменять на муку.

Акбалжан кивнула. Мука нужна. А за детьми баба Дуся присмотрит.

Собрала самых шустрых работниц и старика Потапыча – он один знал, куда ехать. Оделись потеплее и на лошадях отправились в дорогу.

Добравшись до места, стали грузить сосну наравне с мужиками.

На обратном пути измученные кони выдохлись и женщины заговорили о том, чтобы скинуть часть брёвен.

– Не доедем ведь! – запричитала Рыжая Сонька. – Ради чужого добра я тут помирать не собираюсь!

– Тихо ты! – прикрикнула Жайнаш. – Брёвна под расписку взяли. Не довезём – посадят.

– Так не нас посадят, её, – шепнула Сонька и показала на Акбалжан. – Она расписку писала.

– Дура, – процедила Жайнаш.

Подъехали к небольшому селу. Акбалжан обошла избы, утопая по колено в сугробах. Снег набился в валенки. Щёки и пальцы в рукавицах задубели от холода. Нашла председателя, выменяла одно бревно на буханку. Больше не дали. Засунула хлеб за пазуху. Увидев у председательской жены костяной гребень – бит тарақ[25], Акбалжан предложила за него второе бревно.

Тогда у многих завелись вши. Приходилось стричься наголо. Акбалжан не хотела отказываться от длинных волос. Тело исхудало, лицо осунулось, косы – всё, что осталось от прошлой жизни.

– С ума сошла! – воскликнула Рыжая Сонька, узнав, что она сделала.

– Это мои два бревна. Колхозные довезём!

Дальше поехали быстрее. В Каратале Акбалжан сдала управляющему лес и пошла домой. Отломила детям и Сычихе по ломтю хлеба. Баба Дуся отщипнула кусочек, положила в рот и причмокнула. Остальное не взяла.

– У меня припасы в погребе. Ты знай на всякий случай.

– На какой случай?

– Да мало ли…

Райса и Куантай мгновенно съели свои куски и стали просить добавку. Акбалжан налила им надоевшую затируху, а остаток хлеба, завернув в ткань, убрала на завтра.

На жалобный взгляд Райсы и хныканье Куантая строго сказала:

– Нельзя сразу много хлеба, живот заболит, потерпите до завтра!

Сама присела к печи. Когда спина стала горячей и тело расслабилось, встала. Искупала в тазу детей. Расплела косы, помылась сама. С наслаждением вычесала гребнем из мокрых волос ненавистных вшей. Чёрные твари падали на белый платок. Акбалжан давила их и с каждым щелчком ей становилось легче. Нельзя опускать руки: Кожабай вернётся, надо выглядеть как человек.

Глава 15 Посылка с фронта

Каждый месяц Акбалжан получала в сельсовете посылки. В фанерных ящиках была крупа: перловка, пшено. Иногда – картошка. Зимой она по пути замораживалась, становилась безвкусной. Акбалжан варила её с кожурой. Мутную воду не выливала – какая-то, да похлёбка. Накормив детей, мысленно благодарила мужа за то, что оформил Райсе с Куантаем документы и записал своими. Теперь им, как детям фронтовика, выдавали пайки.