Мёд и немного полыни

– Молдабай моргает, надо быстрей постель стелить! – торопились каратальцы.

Когда у кого-то были поздние гости или срочные дела, то бежали к нему. За пол-литра Молдабай мог «забыть» вовремя вырубить электричество.

Глава 26 Болезнь

Кужур, не дожидаясь, пока Молдабай включит свет, затемно пришёл на базу с фонарём. Скрупулёзно осмотрел дощатые полы. Обошёл скот.

– Теперь другое дело! – похвалил скотника. – Хоть на выставку коров посылай!

Домой, как обычно, пришёл поздно.

– Есть не буду, голова болит, – сказал охрипшим голосом и лёг.

Акбалжан подошла, положила ему руку на лоб. Горячий. Принесла воды. Ночью накладывала ему мокрую повязку. Растирала водкой. Жар ненадолго спадал, но потом возвращался с новой силой.

Наутро Кужур не мог шевельнуть шеей. Чтобы посмотреть вбок, приходилось поворачиваться всем корпусом. При вдохе заходился в кашле. Руки ослабли, как ветки срубленного дерева. Когда подходила Олтуган и испуганно глядела на отца, он пытался привстать, но тут же обессиленно откидывался обратно.

С каждым днём ему становилось хуже. Кашель стал глухим, в груди клокотало. Доктор дал настойку с резким запахом. Акбалжан поила мужа с ложечки и упрашивала:

– Поедем в Кувандык в больницу.

– Как я доеду?

– Ничего, потихоньку довезу.

Выехали. До райцентра шестьдесят километров. Мороз градусов двадцать. Кужур лежал на соломе под тулупом и стонал. У больницы она помогла ему слезть, подставила плечо. Заспанный доктор в приёмном покое небрежно осмотрел Кужура.

– Езжайте домой, мест в больнице нет.

– А как его лечить? – спросила Акбалжан.

– Да чего там лечить, крепкий деревенский мужик, через неделю сам оклемается.

Еле добрели до телеги. Акбалжан, укрыв мужа тулупом, села вперёд и дёрнула поводья. Поторапливала кобылу, чтобы быстрее добраться до Каратала. Правду ли говорит доктор? Сказали бы, где помогут, поехала бы хоть в Москву, всё лучше, чем смотреть на эти мучения.

Дома Кужур метался в бреду, горячий, беспокойный. Разия-апа и Акбалжан сидели на полу и молились. Приходили односельчане. Присаживались рядом, шептали пожелания выздоровления и уходили.

На двенадцатый день Кужур пришёл в сознание и увидел рядом дочь. Еле ворочая языком, попросил увести её. Когда Олтуган вернулась, дом был полон людей. Женщины плакали.

Глава 27 Без мужа

В тот год Акбалжан постарела резко. Веки скорбно завесили внешние уголки глаз. Чёрная вдовья тоска снова поселилась в груди. Не такая удушающая, как когда она потеряла Кожабая. Знакомая, привычная. Не жаловалась, что от этого проку? Стоит дать слабину, начать себя жалеть – чернота разрастётся, как плесень.

Теперь она знала, как облегчить тягучую боль. Работать, петь и молиться. Со звуками песни выходит изнутри густая темнота, рассеивается на свету. Помаленьку, но выходит. Только петь надо, когда светло. С наступлением ночи – нельзя, тогда голос становится заунывным. Дочка перепугается.

Во сне делилась невысказанными чувствами с отцом. Седобородый аксакал в чалме участливо кивал, когда она рассказывала о своих горестях. Не осуждал, не учил, молча поддерживал.

Заглядывали подруга Саша и бабка Маслиха. Отвлекали незатейливыми разговорами, пили чай, щёлкали семечки, пряли шерсть.

Иногда приходила ночевать Разия-апа. Потеряв сыновей, она перебралась жить к дочери. Когда ей что-то было не по нраву, она, бормоча ругательства, собирала пожитки в жёлтый чемоданчик и отправлялась к снохе. Внуки везде ей радовались и не хотели отпускать, споря, кто будет спать рядом с бабушкой.

После ужина Акбалжан показывала Олтуган, как простёгивать корпешки да одеяла. К ночи старалась уснуть побыстрее, чтобы не таращиться в темноту.

Куантай служил в армии. У Райсы – двое малышей, свои заботы.

Олтуган исполнилось девять. Акбалжан посматривала на неё и не могла понять, скучает ли та по отцу. Вроде бы и нет. Дочка училась, играла, помогала по хозяйству. Когда посторонние жалели её и сокрушались, безучастно глядела вдаль.

После школы, пока мать была на работе, Олтуган пошла к старшей сестре. Райса накормила её и усадила нянчить детей.

– В магазин схожу, следи за Куанышем! – сказала сестрёнке.

Стоило Райсе выйти за порог, как прибежали подружки, позвали гулять. Маленький Куаныш мирно посапывал на кровати. Олтуган подпёрла его подушкой, чтобы не упал, взяла с собой четырёхлетнюю племянницу и ушла.

Вернувшись, Райса с порога услышала громкий плач. Забежала домой: малыш кричал, его личико побагровело от натуги, подушка валялась на полу. Рядом никого. Схватила сына на руки, выбежала во двор. У оврага заметила несколько фигурок, среди них одна в красном – Олтуган. Играет, значит! Райса кинулась туда.

– Ты почему бросила Куаныша?!

Олтуган вздрогнула и поджала губы.

– Я что, обязана за твоими детьми смотреть?

Райса наотмашь ударила её по лицу ладонью. Олтуган замерла, а потом закричала:

– А-а-а, теперь меня можно бить, да? Это из-за того, что у меня папки нет? Теперь можно, да?