Мёд и немного полыни

Мы пробовали делать мороженое дома, но у нас не получилось. А так мама умеет почти всё. Выписывает рецепты из журналов и отрывных календарей в толстую тетрадь. Гости хвалят мамины блюда: сушки, запечённые с фаршем; печенье, похожее на персики, мы подкрашиваем его морковкой и свёклой; «чёрную икру» из манки с селёдкой, кролика из картофельного пюре.

Мама шьёт и вяжет. Стоит ей приметить красивую вещь, даже по телевизору, она мастерит подобную, а то и ещё лучше. Не любит, когда мы одеты как все. В один год я и четыре моих одноклассницы носили синие платья в клеточку с красными кармашками. Потом мама из цветного сатина сшила мне бананы – брюки с широкими штанинами, суживающиеся книзу на резинке, а из плотного голубого хлопка – укороченные штанишки бриджи («Бриджи? – переспросила соседка. – Первый раз слышу»).

На новогодних утренниках я занимаю первые места за костюмы. Мы с мамой за месяц продумываем наряды. То раскрасим в яркие цвета гусиные перья для хвоста жар-птицы, то из куска поролона сделаем голову Чиполлино, а из окрашенной марганцовкой марли шьём платье графини Вишни.

В прошлом году по школе вышел приказ, что у девочек в обычные дни должны быть только чёрные и коричневые бантики, а белые – в торжественные даты, цветные же вообще запретили.

– Моя дочь не будет носить этот траур! – возмутилась мама, и я продолжила ходить на уроки с белоснежными бантами.

Поезд притормаживает. Мы с братом на верхних полках. Жанат читает письмо от девочки из санатория на Чёрном море, где он был с мамой зимой – лечил нос. Там его звали на французский манер – Жан. Он прикрывает ладонью строчки, чтобы я ничего не прочитала.

Мы часто куда-нибудь ездим. Прошлым летом были во Фрунзе, у папиной сестры, тёти Нади. Когда добирались до оренбургского вокзала, папа втащил в троллейбус раздутые чемоданы. Вредные тётки начали визжать:

– Куда вы, мужчина, с такими баулами?!

Папа ничего не ответил. А я хотела закричать, чтобы не смели ругать его, потому что он самый лучший на свете.

В душном поезде мама смачивала под краном полотенца и мы наматывали их на голову, шею, чтобы хоть немного остыть. По дороге я впервые увидела верблюдов. Во Фрунзе я вертела головой по сторонам и старалась всё запомнить, чтобы рассказать подружкам: про пирамидальные тополя, свечками тянущиеся к небу, шумный базар, горы солнышек урюка. Оторвала плоскую веточку туи и попросила у тёти спички с зелёными головками – показать Альмире с Гулей.

Эх, если бы они видели куклу, которую я увидела в магазине в Москве! Со смоляными толстыми косами, в оранжевом бархатном костюме с орнаментом. Другие две косички – совсем тоненькие – от центра лба спускались к ушкам.

Увидев её, я замерла перед витриной.

Мама прошептала:

– Дороговато…

– Да нет, – замялась я, – просто смотрю.

Я же слышала, как родители говорили, что им не хватает зарплаты, кое-как на поездку накопили.

– Якутская кукла. Очень красивая, – вздохнула мама. – Но сейчас тебе нужнее одежда.

– Мам, а давай отдадим ту новую кофту обратно, у меня же есть старая, – предложила я.

Мама не ответила. Я наклонилась и стала застёгивать ремешок на сандалике. А потом побежала к папе.

Поезд разгоняется снова. Мама с довольным лицом закрывает тетрадь со списком покупок. Прошу показать овальную коробку с нарисованными дедом, бабой и Курочкой Рябой. Внутри неё, на волокнах, похожих на мочалку, лежат шоколадные яйца, обёрнутые золотистой фольгой. Мама удивляется, что конфеты актюбинские, а купили мы их в Москве, у нас таких не продают, хотя мы ближе к Казахстану. Будем есть их вместе с гостями. Ведь когда мы приедем, придут родственники, друзья, соседи – поглядеть, что привезли, и послушать, как там живут, в столице.

Уложив конфеты в сумку, мама достаёт картонную коробку и протягивает мне. Открыв её, вижу внутри якутскую куклу.

– Ты купила!!!

– Да, когда ты ушла, – улыбается мама. – Хотела дома подарить, не вытерпела.

Глава 5 Майка

Сквозь дебри сна слышу, как домашние ходят туда-сюда. Говорят то шёпотом, то громко, как наш старый телевизор, который приходится переключать плоскогубцами.

Голоса перемещаются на веранду. Вскрик мамы. Накидываю кофту, тапки, иду посмотреть, что там. Папа выглядывает через дверь на улицу, будто кого-то высматривает, потом быстро выходит. Мама закрывает за ним засов (так мы делаем только на ночь) и подходит к окну. Аже тоже смотрит в сторону сарая.

– Что-то случилось? – спрашиваю.

– Да ничего, – отвечает мама, – поешь, там манная каша.

Странно, почему она не на работе? И что они делают на холодной веранде?

Раздаётся рёв. В окне вижу Майку. Она выбивает калитку и забегает во двор. Носится, безумно мыча, сбивает вёдра, топчет кусты малины. Что с ней?

Аже качает головой. Глаза у мамы испуганные, как в тот день, когда я заболела скарлатиной. Она кладёт мне руку на спину.

– Зайди в дом.