Меделень

- Что ты скажешь, папа?

- Как ты сама хочешь, Ольгуца!

- Я сделаю так, как хочешь ты.

- Оставайся... почему бы и нет?!

Ольгуца отщипнула от кисти винограда несколько ягод и стала катать их по столу.

- Папа, тринадцатое число приносит неудачу?

- А ты знаешь, что такое неудача, Ольгуца? - посмотрел на нее сквозь монокль Герр Директор.

- Конечно, знаю, раз говорю!.. Неудача - это когда ты проиграл в карты... или когда у меня колики.

- Браво! И кто тебя только учит?

- Ты, Герр Директор.

- Где Алис, чтобы слышать тебя! Досталось бы мне на орехи!

- Скажи, папа, число "тринадцать" приносит неудачу?

- Кто его знает, Ольгуца?.. Некоторые люди так думают.

- А ты что думаешь?

- Да как тебе сказать!.. И да и нет.

- Скорее да или скорее нет?

- Пожалуй, скорее да.

- И я так думаю, папа... Герр Директор, а сегодня случайно не тринадцатое число?

- Почему? У тебя какая-нибудь неудача?

- Ну вот!.. Сначала ответь ты, а потом и я.

- Не тринадцатое. А теперь скажи ты.

- У меня-то все хорошо... а вот, может быть, у других не все в порядке?

- А вот и не угадала: у других сегодня большая удача.

- Я знаю, Герр Директор, - попыталась взять его на пушку Ольгуца.

- Откуда ты знаешь? Ты подслушивала у двери?

- Я не подслушиваю у дверей!

- Тогда что же ты знаешь?

- Спроси у папа.

- Что она знает, милый?

- Да откуда же мне знать!

- Ну и чертенок ты, Ольгуца!

- ...Герр Директор, что ты делаешь, когда тебе обидно?

- Всяко бывает! Иногда глотаю обиду... иногда...

- Иногда?

- Иногда курю!

- Я глотаю.

- Глотаешь! Что?

- Виноград, Герр Директор, - спокойно отвечала Ольгуца, словно орех, раскусывая хрупкую, душистую ягоду.

* * *

В спальню госпожи Деляну сквозь опущенные шторы проникал мягкий и спокойный послеполуденный осенний свет.

Дэнуц опирался рукой о плечо матери, стоявшей перед ним на коленях. Его больная нога покоилась на подушке. Ссаженное колено было промыто и смазано йодом... Теперь наступила очередь антисептической повязки.

Сильный запах аптеки щекотал Дэнуцу ноздри. Он не отрывал глаз от упаковки бинта, на которой был нарисован красный крест.

Солдат, израненный в сраженьях,

В жестоких муках опочил

Вдали от матушки родимой, которую он так любил...

Не подозревая о том, что Дэнуц умирает "вдали от матушки родимой, которую он так любил...", госпожа Деляну была обеспокоена серьезным выражением его лица.

- Очень туго, Дэнуц?

- Да, туго... Нет. Не туго!

- Скажи маме, Дэнуц. Если туго, я перевяжу.

- Нет, мама. Так очень хорошо. Merci.

Повязка начиналась чуть выше колена и доходила до середины икры, казалось, что Дэнуц получил тяжелое ранение и достоин боевой награды.

"Il pressent quelque chose!.."*

______________

* Он о чем-то догадывается! (фр.)

Было время, когда госпожа Деляну разговаривала с мужем по-французски, особенно когда хотела, чтобы ее не поняли дети. Эта привычка - теперь, когда дети знали французский - сохранилась у нее, хотя и ушла глубоко внутрь, для выражения сокровенных мыслей.

- Тебе грустно, Дэнуц? - спросила она, поглаживая ему лоб.

- ...

Вопрос сделал свое дело, Дэнуц опечалился.

"Pauvre petit! Quel sourire navrant..."*

______________

* Бедняжка! Какая у него страдальческая улыбка (фр.).

Весь во власти поэтического тщеславия и лирической грусти, Дэнуц принимал как должное то, что его гладили по лбу, по щекам, - словно это были аплодисменты.

- Хочешь чего-нибудь вкусного? Ну! Попроси у мамы...

- Мама, а сегодня не нужно спать днем? - спросил Дэнуц. В его голосе оставалось все меньше и меньше уверенности.

- Ты устал, Дэнуц? Хочешь спать?

- Не-ет!

- Тогда зачем тебе ложиться! Разве тебе плохо здесь, с мамой?

- Хорошо.

- Давай, мама тебя причешет.

"Может я заболел", - с надеждой подумал Дэнуц, чувствуя себя у власти.

Гребень легко скользил по мягким и крутым завиткам, подчиняясь скорее печальному направлению мыслей госпожи Деляну, чем движению ее рук, которые преследовали практическую цель.

Любой человек сказал бы, что у Дэнуца вьющиеся каштановые волосы. Любой, но только не госпожа Деляну! Глаза чужих людей отличаются рассеянностью и достаточно равнодушны: ни дать ни взять, глаза паспортных чиновников!

"Каштановые и вьющиеся!" То есть такие же, как у сотен и тысяч людей!.. Бедные мальчики! Вот уж поистине надо быть женщиной, чтобы внушить людям, что у тебя красивые волосы!

Сердце госпожи Деляну болезненно сжалось при мысли о человеческом равнодушии. И материнские руки попытались хотя бы на миг уберечь от чужих глаз и ножниц роскошные кудри Дэнуца.

- Сядь, Дэнуц. Мама тебя хорошенько причешет.

Дэнуц сел на кушетку у изножья составленных вместе кроватей.

- Ляг поудобнее... Вот так. Знаешь, Дэнуц, когда ты был совсем маленький...

Он вытянулся на кушетке, положив голову на колени матери. Пыльные башмаки покоились на турецкой шали, и - вот удивительно! - никаких замечаний! Напротив, смеющиеся из-под опущенных ресниц глаза.

"Израненный в сраженьях..."

- Хочешь, мама расскажет сказку?

- Да-а!

- Что же тебе рассказать?

- ...

- Дэнуц, - вдруг опечалилась она, - у мамы уже нет для тебя сказок! Ты вырос, Дэнуц!.. Как летит время!