Меделень

- Погоди. Значит, ты говоришь, что лучше быть ногой, чем рукой? размышляла Ольгуца, глядя по очереди то на руку, то на ногу... - Я об этом никогда не думала! А почему ты так говоришь?

- Я думал об этом как-то в школе...

- Ну-ка, скажи еще раз!

- Знаешь... я сидел за партой. Был урок арифметики. Я решал пример в тетради... и запутался.

- Еще бы, раз мамы не было рядом с тобой!

- И тогда я подумал, что лучше быть ногой, чем рукой... Потому что мои ноги ничего не делали: они были обуты в башмаки и стояли... на месте. А в это время рука мучилась над примером...

- Да. Конечно: ноги ничего не делали.

- Вот я и говорю! Ноги что делают? На перемене играют, а в классе отдыхают! - пожал плечами Дэнуц, все больше и больше оживляясь от разговора.

- Хорошо, но ногами ты ходишь, - заметила Ольгуца.

- Ну да! Но разве тебе не нравится ходить?

- Конечно, нравится!

- Вот видишь! Ногами делаешь только то, что тебе нравится!

- Тебе нравится ходить в школу? - спросила Ольгуца.

- ...Нет.

- Значит, ноги делают не только то, что тебе нравится?

Дэнуц размышлял, покусывая палец.

- Подожди, Ольгуца! Но им-то что! Ведь ноги не учатся в школе.

- Верно! Они все время на переменке!

- Ты очень хорошо сказала! Это и я хотел сказать!

- Постой. Вначале ты сказал, что лучше быть...

- ...ногой. Да, - перебил Дэнуц, убежденно взмахнув рукой.

- И рукой неплохо быть! Зимой руки в рукавицах, в карманах пальто или в муфте... Руки очень умные! - улыбнулась Ольгуца, глядя на свои руки, которые натягивали чулки Дэнуца, а до этого держали его галоши.

- Если ты нога, у тебя есть ботики, - робко защищал Дэнуц свою точку зрения.

- Ну и что? Боты уродливы, а ноги глупы! Потому их и не видно: они спрятаны в башмаках... Мне больше нравятся руки... Хорошие чулки! Merci!

- Ольгуца, что бы ты предпочла: чтобы тебе отрезали руки или ноги?

- Я не хочу ни того ни другого!

- Да нет. Я говорю просто так! Если бы ты была героиней сказки и император приказал бы отрезать тебе руки или ноги, что бы ты выбрала?

- Я бы стала разбойником и отрезала ему и руки, и ноги, и язык.

- Ты не хочешь отвечать! - вздохнул Дэнуц.

- Разве я тебе не ответила? Ему бы пришлось выбирать! А я ничего не отдам!

Ольгуца спрыгнула на ковер. Дэнуц в задумчивости продолжал сидеть на краю постели.

- Ольгуца, ты можешь представить, что будет, если тебе отрубят голову?

- Будет очень плохо!

- Я могу представить себе... Но у тебя от этого голова пойдет кругом!

- Что ты все выдумываешь!

- Нет, правда, ты никогда об этом не думала?

- А что мне об этом думать! Есть более приятные вещи! Разве голова тебе дана, чтобы думать, что ее нет?

- Я просто подумал... Если отрубят голову, обязательно умрешь?

- Конечно.

Дэнуц не решился перечить Ольгуце, однако с сомнением покачал головой.

- Однажды я посмотрел на себя в зеркало... и представил, что у меня нет головы.

- Ты бы сначала ее отрубил.

- Да нет... Просто я смотрел в зеркало и представлял себе, что я сам где-то снаружи, и только голова у меня в зеркале.

- Эге! Но ведь ты думал головой! Значит, мысли у тебя были не в зеркале, а в голове.

- В той голове, которая была в зеркале, - настаивал на своем Дэнуц.

- И ты умудрился не разбить зеркало, когда водворял ее на место?

- Мне было страшно, Ольгуца. Я смотрел из зеркала только на свои ноги. Значит, ноги у меня были в одном месте, а голова - в другом... как если бы два человека стояли друг против друга, но один из них был без головы. Смотри, Ольгуца!

И Дэнуц поставил ладони параллельно.

- А теперь предположим, что здесь, у кончиков пальцев, расположены глаза. Значит, правая рука - это голова в зеркале. Видишь: я сгибаю пальцы, в зеркале остаются только ноги.

- Это значит, что ты смотришь в зеркало... и видишь всякую ерунду!

- Попробуй, Ольгуца. После этого хочется закрыть глаза и уснуть.

Но Ольгуца уже не слушала его. Она что-то высматривала, глядя в сад из окна.