Медичи. Гвельфы и гибеллины. Стюарты

Брожу я по горам
Среди лесов и скал,
Блуждаю по лугам,
Куда в тоске бежал,
Чтоб в горестных слезах,
Рыданьях и стихах
          Излить
И боль, и страх,
Не в силах с ними жить!

Но кто услышит стон

Разбитой души,
Кому понятен он
В здешней глуши?
Может, эта трава
Уловит мои слова?
          Иль воды ключа,
Разобрав сперва,
Вдаль их умчат?

Или сумрак долин,

Где не раз я видал,
Как из горных теснин
Сонм дриад выбегал?
Иль безлюдье пустынь,
Где растет лишь полынь,
           И где нет
Ни лачуг, ни твердынь —
Чисто горя портрет?

О нет! Не сыскать

Для раны бальзам,
Если вечно взывать
К бессловесным вещам!
Так не будет ль умней
Излить поскорей
         Тебе одной
Боль души моей,
Изнуренной тобой?

Услышь, молю, мой зов,

Бессмертная богиня!
Устал я от твоих оков,
Столь тяжких ныне,
И смерть принять готов
Хоть тут, среди лесов!
       Жестока ты,
Но губишь без клинков —
Лишь силой красоты!

Осунулось у меня лицо,

Худее день ото дня —
Так лед в конце концов
Тает вблизи от огня.
Полыхает, как знамя,
Жгучее пламя
      Любви,
Но, не замечено вами,
Вашей не будит крови!

В краю глухом

Даже груды камней
И деревья кругом
Знают о страсти моей!
Известно всем от а до я,
Чем ранена душа моя, —
      Кроме тебя,
Хоть и терзаешь ее, не тая,
Рану мою теребя.

Но если весело тебе

Внимать мольбе
Души моей увечной,
Я покорюсь судьбе:
Пусть мука будет вечной!

Мария приняла эти стихи, не распознав в них иной значимости, кроме той, что обеспечивалась их поэтическими достоинствами. Но в этом отношении она оценила их так, как они того заслуживали, в тот же вечер открыто показывала их всем, кто составлял ее ближний круг, и самым искренним образом воздавала за них хвалу Шатлару. Но вовсе не этого желал отважный молодой человек. На сей раз гордость поэта отступила перед желаниями влюбленного. Ибо он жаждал не похвал со стороны Марии, а ее любви. В итоге, постоянно отвергаемый, ибо королева делала вид, что не понимает его намеков, он решил поставить на карту все, и однажды вечером, пробравшись в спальню Марии, спрятался под ее кроватью.

Королева, ничего не подозревая, вместе со служанками пришла в свои покои и начала раздеваться, как вдруг ее собачка, маленький спаниель, которого она очень любила и в этот момент держала на руках, принялся отчаянно тявкать, повернувшись в сторону алькова. Вначале Мария не обратила на это внимания, но, видя, что собачка проявляет настойчивость, спустила ее на пол. Спаниель тотчас же бросился к кровати, и одна из служанок, нагнувшись, увидела Шатлара.

Королева сделала кавалеру серьезное и строгое внушение, но, не желая предавать это происшествие огласке, ибо опасалась зайти чересчур далеко, приказала служанкам хранить молчание по поводу случившегося. И действительно, вопреки всякой вероятности, слухи о нем никуда не просочились. Но вследствие этого умышленного молчания Шатлар остался в убеждении, что, если бы не служанки королевы, оказавшиеся в ее спальне, Мария даровала бы ему куда более полное прощение; в итоге, вместо того чтобы бороться со своей безумной страстью, он искал лишь новую возможность получить за нее награду.

Награда эта оказалась чудовищной. Спустя месяц после событий, только описанных нами, Шатлара во второй раз обнаружили спрятавшимся в спальне королевы. На сей раз, опасаясь, что ее сочтут причастной к столь дерзкому поступку, Мария выдала виновного своему брату. Представ перед судом, Шатлар был объявлен виновным в оскорблении величества и приговорен к смертной казни.

И тогда Мария сильно пожалела о том, что действовала теперь не так, как в прошлый раз, но было уже слишком поздно; если бы она применила в подобных обстоятельствах свое право помилования, это могло бы стать губительным для ее чести. И Шатлар, приговоренный к казни, был обречен на смерть.