Мединститут

–Надюша? Готова? Тяни, мать, посильнее – распускать нельзя…

–Что-то вы подозрительно ласковы, Виктор Иванович, – усмехнулась Берестова, намертво вцепляясь в нить. – А кто-то, помнится, обещал брызгать слюной и топать ногами.

– Да? Что, так ни разу и не топнул? И даже не матюгнулся? Ну, значит, это не операция – так, рукоблудие… Дренажик у тебя, Галочка, отложен? Отличненько…

Несмотря на то, что ничего интересного больше не предвиделось, основная масса зрителей не расходилась. По завершении основного этапа напряжение спало, и посыпались вопросы по операции. Ломоносов отвечал на все, одновременно зашивая рану. В неё он почти не смотрел, поворачивая голову в сторону спрашивающего.

«Такое впечатление, что у него глаза на пальцах,– в который раз подивилась Берестова. – До чего талантливая и яркая личность»…

Довольно долго хирург спорил с Науменко, зав.кафедрой факультетской хирургии, который тоже присутствовал сегодня, и с каким-то молодым, но очень пытливым доктором из 5-й больницы. Свои хирурги предпочитали помалкивать и слушать. Выделялся только один, худой, чернявый и беспокойный. Он о чём-то спросил, выслушал ответ и что-то презрительно хмыкнул.

– Та. А вот на Западной Украине…

Гости, как могла понять Надя, попытались «обуть» Виктора Ивановича, но тот сам их «взул», как могла понять Надя, с такой же лёгкостью жонглируя научными терминами и цифрами статистики, с какой обычно испускал матерщинку. Их снова поддержал тот чернявый, который всё крутился поблизости и чуть не лез в операционную рану. Он смотрел на все действия Ломоносова очень критически, чуть не враждебно. И всё пялился на Надю, недоумевая- кто она такая, и как здесь оказалась.

– А на Западной Украине… – начал он снова.

Виктор Иванович был вынужден и это парировать.

– Помимо Западной Украины, Тарас Трифонович, – сказал он, снова почти на ощупь, но прецизионно устанавливая дренаж, – существуют ещё Азия, Африка и Латинская Америка. Это не говоря о Европе и Северной Америке с Австралией. Откройте лучше учебник географии…

После этого настырный хирург замолчал. Наложив последний шов, сделали наклейку, переложили больного на каталку и передали реаниматологам – после столь обширного вмешательства ему требовалась весьма интенсивная терапия. Зрители понемногу разошлись, многие – оживлённо судача о только что увиденном. Вышли втроём, хирург и его «хвост» – студенты Берестова и Булгаков.

– По горячим следам напишем протокол, – озабоченно сказал Ломоносов. – Четыре часа делали? Для такой операции время вполне удовлетворительное. Детское время… Вот вам и артроз – дед ещё молодым сто очков вперёд даст.

– А почему он сам не оперирует?

– Возраст, сука. И глаз не тот, и очко слабое. Голова только ясная, а пороху уже нет ни грамма. «Таков нам положён предел»… За большие операции браться уже нельзя, одни мелкие делать зазорно. А в ассистенты никто не зовёт. На печку пора… Практикующему хирургу стареть никак нельзя. Лучше уж пусть у стола кондрашка ёбнет – вот прекрасная смерть. Так, проссаться теперь надо. Мальчики – налево, девочки – направо, встречаемся в архивной…

Протокол написали сообща, Ломоносов поставил размашистые росписи в журнале и в истории. Пряча ручку (у него был настоящий «Паркер» с золотым пером), он сказал:

– Ну, братцы, поработали мы хорошо, но не всё же работать. Нужно когда-то и отдохнуть. Тут такое дело – я возраста Ленина достиг, и собираюсь это отметить…

– Что такое «возраст Ленина»? – спросил Булгаков.

– Комсомолец, а не знаешь.

– Впервые слышу.

– Какая-то ты дебильная, молодёжь. Возраст Христа знаешь? Тридцать три, правильно. Потом что с Христом сделали? Вот. А Ленину сколько было, когда у него родимчик приключился?

– 53, вроде,– неуверенно ответил Антон.

– Ну вот. Кстати, знаете, отчего вождь умер? – Ломоносов оглянулся по сторонам и приблизил лицо к студентам.–  Разрыв аневризмы аорты. Третичный сифилис…

– Да ну?

– Баранки гну. Знаю, раз говорю. Всё житие вождя мирового пролетариата вымышлено. В интересное время вы, ребятки, попали. Подождите, и не такое узнаете. Ленинский сифилис – это ещё мелочи… Ладно, мне, короче, столько же в пятницу исполняется.

– В эту? – уточнила Надя. -Я почему-то думала, что вы родились под знаком Льва.

– Самый идиотский знак,– фыркнул Ломоносов. -Я Скорпион.

– А что, вам очень идёт этот знак. Нет, серьёзно…

– Да ну тебя с твоей астрологией. Хочу отметить это дело, – отмахнулся хирург. – Давно я уже дни рождения не отмечал, даже законный полтинник. Раньше, бывало, в «Славянском базаре» гудели… было дело,– Виктор Иванович непритворно вздохнул. – Последний раз в 1982-м. Тогда как раз Брежнев умер, водки везде было – хоть залейся. Хороший город Москва, но народ уж больно гавённый…

– Квартирный вопрос испортил их, – не удержалась Надя. Ломоносов искоса взглянул не неё, так, что девушке стало неловко.

– Он в СССР кого хочешь испортит. Подожди, вот выйдёшь замуж, обзаведёшься семейством…

– Никогда не выйду.