Мединститут

– «Ван мэн шоу», – непонятно ответил он.–  Слушай, ну чего дарить-то будем? Я с утра бегал по магазинам, и в ЦУМе был, и в Торговом центре, и в универмаге на Героев Сталинграда – ну нет нигде ничего. В сувенирные отделы лучше не заходить. Часы на 18 камнях, галстуки, сорокаградусные одеколоны. Советские микрокалькуляторы – самые крупные микрокалькуляторы в мире. Транзисторы ему сто лет не нужны. Даже за хорошие деньги купить нечего. Я в полной растерянности…

– А то ты не знаешь, наших магазинов, – упрекнула Берестова. – Там, если что и завозят, то тут же налево спускают. До прилавков ничего не доходит. За подарками и за колбасой все в Москву едут.

– Смеёшься? Восемь часов в поезде только туда…

– Я на подарок у отца блок «Кэмела» забрала. Настоящего, американского. Он у него с Олимипиады лежит в серванте, вместе с хрусталём, для красоты. Отец «Интер» курит, а эти даже распечатать боится, не то, что попробовать…

– Что, в самом деле? – с любопытством спросил Антон. – Одногорбый верблюд? Нормально. Помнится, в Олимпиаду пачку сначала по рублю продавали, потом за полтора, потом по трёшке, потом пропали куда-то, видно, кончились – скурили. Пять лет… Интересно, за сколько сейчас их «толкнуть» можно? Бешеные деньги… Виктору Ивановичу понравится.

– Ты-то что приготовил? Небось, х…ню какую-нибудь?

Антон вздохнул, понурил голову, огляделся по сторонам, полез во внутренний карман, что-то вынул в кулаке.

– Вот. Самая ценная вещь, что у меня есть. Тихо, вот смотри…

Он разомкнул пальцы, и на ладони что-то тускло заблестело. Берестова поднесла его ладонь к самым глазам, всмотрелась. О господи! Немецкий Железный крест – настоящий, с хищными вражескими очертаниями, с белой каёмкой, так и магнитящий взгляд. Берестова хотела выхватить его у Булгакова, но тот не дал.

– Нравится? – с гордостью спросил он. – Настоящий! Случайно выкопал ещё на третьем курсе, на картошке. Весь был в патине, в земле – чернозёме, в налёте каком-то. Я его несколько месяцев оттирал пастой ГОИ, эфиром и ацетоном. Теперь как новый… Ничего так смотрится? Думаешь, понравится?

Надя с сожалением взглянула на Антона. Ну почему он такой недоделок? Даже обидно ощущать своё полное превосходство над молодым человеком.

– Спрячь и не позорься. Так и знала, что ты что-нибудь именно в этом роде отмочишь.

– А что? – немного обиделся он. – По крайней мере, вещь. Причём вещь, которую действительно жалко. Её-то и нужно дарить…

– Идиот ненормальный, но это же фашистский знак!

– Ну и что?

– С какого скелета ты его снял? Некрофил! Ты хоть знаешь, за что им награждали? За зверства на нашей земле!

– Да ну, перестань ты «пущать пропаганды», – отмахнулся он. – Ещё неизвестно, кто больше зверствовал – наши или ихние. Мой покойный дед пережил оккупацию. Так он рассказывал, что, фашисты…

– «Фашисты девчонку поймали… хотели ей там… тра-та-та…», – «спошлила» Надя.– Ой, дурак непроходимый! Какой ты ещё ребёнок, Антон!

– На себя посмотри…

– Ну смотрю. И что же я должна увидеть? Судя по твоим интонациям, что-то совсем ужасное. Ну? – подзадорила Надя моментально приготовившись к самой серьёзной защите.

Булгаков, она знала, отнюдь не относился к числу её доброжелателей, хоть и вёл себя в последнее время вполне лояльно. Но Антон затруднился с ответом. Он промычал что-то про то, что «внешние данные не соответствуют внутреннему содержанию».

Надя расхохоталась.

– Одним словом, «всем хорошая девица, если бы её не портил причудливый шрам на шее», – мигом интерпретировала она. – Трупная зелень и распутные глаза. Антон, ты удивительно бездарен и инфантилен. Я удивляюсь, что ты вообще каким-то бабам нравишься…

В этот момент к Танку подкатило такси, лихо затормозило и высадило пассажиров – мужчину и женщину. На эту пару тут же уставился весь Танк. Мужчина был в длинном-предлинном плаще, мягкой шляпе и в остроносых лакированных туфлях с застёжками. Его спутница – в замшевом пиджаке-рединготе, уже несколько лет, как вышедшем из моды, но очень и очень ей шедшем. Длинные ноги её были обуты в изящные сапоги из тонкой, очень тонкой кожи, а на голове широкая, невиданная лента-обруч, защищающая уши от ветра. Да, пара выглядела очень необычно – даже в центре миллионного К… . Если бы он не был закрытым городом, их вполне можно было бы принять за чету интуристов, вышедших осмотреть местные достопримечательности.

– Ну, братцы, замёрзли? – спросил мужчина на чистом руском языке, заметив Антона с Надеждой. Из-под плаща виднелся воротник белой рубашки и галстук-бабочка. – Приношу свои извинения. До чего сволочное такси – ведь за час заказывали. Но ничего, сейчас согреемся. Для начала познакомьтесь, девушки. Это – Надя Берестова, будущий акушер-гинеколог всех времён и народов.

– Виктор Иванович…

– Это Рита, моя жена. По происхождению врач-анестезиолог, так что прошу не стесняться… С Антоном они давно знакомы.