Медицина Средневековья: жить или умереть [Литрес]

«В тот же год был сильный мор в городе Пскове и [ближайших] селах, было много смертей. Умирали люди: мужчины и женщины, старые и молодые, и дети, и священники, и монахи, и монахини. Были же тогда такие смертные предзнаменования: начнет человек кашлять кровью, три дня проживет и умрет. Так вскоре задумались [люди] о своей жизни или о душе, и поэтому многие шли в монастыри, мужчины и женщины, и постригались в монашеский чин. <…> И так было тогда: священники не могли провожать [отправлять предсмертные ритуалы] каждого по дворам, ведь не успевали ко множеству умирающих, но велели всем самим привозить своих мертвых на церковный двор. Тех, кто умер ночью, утром оказывалось до тридцати и больше в одной церкви, и всех отпевали вместе <…> и так клали их по трое или по пятеро в один гроб»[182].

А вот рассказ арабского историка и поэта Ибн аль-Варди (1291/1292 – 1348/1349):

«Чума восторжествовала и пришла в Алеппо. Говорили: “Она напала на человечество”. Я же называл это мором. До чего невероятно она преследовала людей в каждом доме! Стоило одному из них закашлять кровью, как все остальные были убеждены, что не выживут. Она сводила всю семью в могилу после двух или трех ночей. Я молил Создателя человечества развеять чуму, как только она началась. Каждый, кто ощутил [тогда] вкус собственной крови, был уверен, что умрет»[183].

Врач, поэт и безымянный летописец принадлежали к разным конфессиям, их разделяли тысячи километров, но мотивы описаний были крайне схожи. Мор безжалостен, он убивает быстро, а привычный порядок вещей нарушается: умирающие не получают даже самых необходимых обрядов и личного гроба.

Эпидемии наносили удар по одной из основ средневековой жизни – по семье. В это понятие историки включают не только нуклеарную семью из родителей и детей. В доме могли жить и пожилые родственники, и дети от предыдущих браков родителей, двоюродные и троюродные братья и сестры, осиротевшие дети близких родственников. Помимо кровной родни, под той же крышей порой жили крестные дети, воспитанники, ученики и слуги. Многие, стремясь проявить милосердие, давали приют путникам или беженцам. Все эти люди считались «домочадцами», и в норме нуклеарная семья старалась обеспечить их всем необходимым. Каждая семья была включена в более крупную сеть отношений. Она взаимодействовала с «кланами» дальних родственников, а иногда и с профессиональными объединениями, например купеческой гильдией. Эпидемия наносила удар по всем социальным связям сразу. Как только становилось понятно, что вспышка болезни будет опасной и продлится долго, семья задумывалась о переезде из зараженного города или селения. Мы знаем, что это было самое надежное средство сохранить здоровье и жизнь при моровом поветрии. Перспективу бегства рассматривали, наверное, все. Но финальное решение зависело от множества обстоятельств. Кто-то мог себе позволить сняться с места всей большой семьей, взяв с собой даже слуг и подмастерьев. Обычно у таких людей были крепкие связи в других городах: «в никуда» бежали редко. Иногда хозяева уезжали, а прислуга оставалась присматривать за домом. Такое случалось не только в Средние века. Пережившие «великую чуму» в Англии XVII века вспоминали, что Лондон в это время казался «городом слуг»[184]. Порой в городе оставался и глава семьи: деловые вопросы не позволяли уехать. Впрочем, жену и детей он мог отослать за город, чтобы не рисковать их здоровьем.