Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

— Не трать усилия напрасно, ты окружён. Хоть крылья отрасти, едва ли сбежишь!

Пока кричал, уполномоченный одновременно с грохотом толчком распахнул дверь.

В миг, когда дверь открылась, человек, что шёл во главе, ещё и усмехнулся холодно, высмеивая:

— Тщетно! Сумеешь — откинь крышу да улети…

Насмешка резко оборвалась.

Целая тьма уполномоченных за дверью в тот миг чувствовали себя так, будто они грезят…

Да нет же, они несомненно грезили.

Его открытый рот даже не успел закрыться, а сам предводитель уже застыло глядел на свернувшегося в комнате клубком длинного чёрного дракона[111].

Чёрный дракон был изумительно огромным, один только скрученный хвост занимал всю комнату целиком, кровать была раздавлена и наполовину развалена, стена полностью рухнула на пол, а края провала со всех сторон были такими ровными, будто его вырезали чем-то с острым лезвием.

Но… что за лезвие способно пройти сквозь стену совсем как сквозь соевый творог?!

Предводитель уполномоченных из ямэня видел, что чёрный дракон уже поднял крышу над комнатой и большая часть его тела вытянулась наружу, обвиваясь вокруг идущего под уклон карниза и придавливая его так, что он шатался, грозясь вот-вот обрушиться.

Как раз когда группа уполномоченных — все с такими лицами, будто увидели привидение, — растерялась и не знала, что делать, чёрный дракон внезапно нагнул голову и, полуприщурившись, окинул их взглядом. Затем острые когти изогнулись и подняли остолбенело стоявших в комнате низкорослого мужчину средних лет и хилого юношу, в то же время драконья голова толкнулась, подняв на спину молодого буддийского монаха, одетого в монашеское платье из белой холстины.

Чёрный дракон безразлично скользнул взглядом по головам толпы, затем просвистел протяжно и чисто и вытянул тело вперёд.

Внезапно налетели ветер с облаками, неясно прорисовывающаяся изогнутая молния сверкнула среди огромной массы облаков с туманом, вся тёмная высь ясно осветилась этой молнией и погасла; внезапный свет — и столь же внезапная тьма. Прогремел тяжёлый громовой раскат — от далёкого к близкому, от глухого — к громкому и звучному…

Вслед за тем вдруг поднялся буйный ветер, взвился с тигриным рыком и волчьим воем.

В тот же миг чёрный дракон оседлал ветер и устремился прямо в поднебесье, длинная чёрная тень, смутно виднеясь среди облаков, кувыркнулась несколько раз и затем окончательно потерялась, не оставив следа.

Неважно, были ли они за дверью комнаты или ждали на углу, все уполномоченные ямэня, даже все присутствующие половые, съёмщики жилья и хозяева подворий и лавок по обе стороны улицы, а также те, кто в этот миг поднял голову взглянуть на небосвод, — все они собственными глазами увидели, как дракон взмывает в облака — зрелище, после которого долго ещё не могли опомниться.

Предводительствующий уполномоченный из ямэня даже не рассмотрел как следует внешности Сюаньминя, запомнил только, что его монашеские одежды были белы, словно облако снега.

В мгновение, когда чёрный дракон оседлал ветер и исчез, набежали тучи, в один миг плотно укрывшие небо, и хлынул проливной дождь.

Дождь этот был поразительно сильным, он казался ледяным, когда ударял в лицо, и от холода люди содрогнулись.

Только тогда уполномоченные медленно пришли в себя, и один из них пробормотал:

— Всё же… всё же и правда откинул крышу и… улетел?

Голос звучал так, будто его выдавливают из горла, словно говоривший находится на последнем издыхании, и не понять, в испуге ли была причина или в холоде.

Когда глава уполномоченных из ямэня услышал это, он вдруг побелел лицом и сказал, обернувшись:

— Мы… мы пришли, чтобы схватить того монаха, да?

Люди позади него не отзывались, звучало лишь ничего не понимающее «А?» с «Ага…».

— Только что в небо взлетел… взлетел дракон, да? — снова проговорил глава, как будто ходил во сне.

— Ага…

— Этот монах, вы видели… — глава вновь затуманено всмотрелся в толщу облаков. — Этот монах улетел верхом на драконе, а…

— Ага…

Подобно стае сурикатов, они тянули шеи, отупело глядя в небо, и кроме «ага», похоже, не могли сказать и слова. Лишь долгое-долгое время спустя, с головы до ног насквозь промокнув под холодным как лёд дождём, они вдруг отреагировали…

Монах! Верхом на драконе!

Увидишь ли дракона, это бессмертное создание, вот так запросто?!

Но этот монах благополучно оседлал бессмертного и взлетел на нём в небо; увидишь ли обычно этого монаха?!

У всех в уме почти одновременно промелькнула одна мысль, они обменялись растерянными взглядами, перепуганно вглядываясь друг в друга, и кто-то сказал крайне осторожно:

— Неужели… это… тот самый?

Монах, способный управлять драконом, — на всю страну они могли вспомнить лишь одного человека…

Предельно таинственного, никогда не обнажавшего настоящего лица гоши.

Порой слухи распространяются улицами изумительно быстро. Всего одна ночь, и на всех перекрёстах и во всех переулках уезда Хуачжи с безумной стремительностью разносилась весть: явился гоши!

Не особенно примечательное подворье вдруг закишело людьми, будто рынок, двоих половых допросили власти, а затем и все соседи.