Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Сюаньминь снял связку медных монет с пояса, провёл по ним пальцем и обратился к Сюэ Сяню:

— Протяни руку.

Сюэ Сянь с недоверием раскрыл ладонь, и Сюаньминь вложил в неё связку монет:

— Некоторые магические инструменты, что за долгое время достаточно закалили духовное начало, способны передавать свою силу для других нужд.

Говоря это, Сюаньминь взглянул на лишённые чувствительности ноги Сюэ Сяня.

Сюэ Сянь, разумеется, слышал такое утверждение, но вещи, называемые «магическими инструментами», всегда были проводниками, что использовали обычные люди, и ему были ни к чему, так что, конечно, он никогда о них особенно и не думал. Упомянутые ранее «медные монеты с сияющим покровом» таковы именно из-за закалённого духовного начала. Подобный одухотворённый магический инструмент недурно помогает — начиная от пророчеств и искусства каньюй и заканчивая преобразованием пяти стихий Неба и Земли[113]; нужно только уметь с ним обращаться, и ты сможешь всё.

Что угодно возможно, а значит… не исключено, что они помогут вырастить кости и исцелить сухожилия.

Сюэ Сянь вспомнил взгляд, которым Сюаньминь только что смерил его ноги, и понял его значение. Только…

Для большинства такого рода магический инструмент был всё равно что второй жизнью, посторонним прикасаться к нему строго запрещалось — это было подобно тому, чтобы положить начало вражде. Что уж говорить о том, чтобы вложить его прямо в руки другому человеку.

Сюэ Сянь со смешанным выражением лица смотрел на медные монеты в руке и мгновение не знал, что должен сказать.

Долгое время спустя он наконец-таки не удержался от вопроса:

— Ты съел крысиного яду?

Сюаньминь молчал.

Всё ещё не в силах поверить, этот Старейший качнул медными монетами у Сюаньминя перед глазами раз, качнул снова… чтобы дать Сюаньминю шанс раскаяться.

В итоге к третьему покачиванию Сюаньминь, не находя слов, подвинул его лапу обратно и сказал:

— На этих медных монетах есть не снятая печать, но в той или иной мере их можно применять. Я всё равно временно не использую их, возьми пока ты.

— Печать? — Сюэ Сянь остолбенел, а следом и понял кое-что: неудивительно, что монеты казались запылёнными и лишёнными даже капли одухотворённости — всё дело в этом. Но… — Кто наложил её? Ты сам?

— Не помню, — Сюаньминь покачал головой. — У каждой из пяти монет своя печать. Сейчас две из них немного ослабли, возможно, вскоре рассыплются.

Услышав его, Сюэ Сянь прикусил кончик языка и поразмыслил мгновение — и всё же взял медные монеты. Прежде, когда он был ещё в бумажной оболочке и в золотой жемчужине, он ещё мог, используя преимущества тела, которое занимал, тереться о поясничные кости Сюаньминя, чтобы восстанавливаться, с тех же пор, как вернулся в собственное тело, неважно, был ли он в облике дракона или человека, льнуть к ним было совсем неудобно.

Эта картина… только представишь, уже глазам больно, а о том, чтобы воплотить её в жизнь, и говорить нечего. В результате в эти дни восстановление позвоночника Сюэ Сяня резко замедлилось, он чувствовал изменения, но по сравнению с тем, как было прежде, они протекали всё же медленнее. Он не хотел постоянно тащить за собой искалеченные ноги и то и дело оказываться на руках.

Это просто подчистую сметало величие.

Сюэ Сянь обдумал всё с каменным лицом и, больше не колеблясь, разместил монеты в центре ладони, закрыл глаза и сосредоточился на излечении позвоночника.

Заклинание чистых одежд в виде кровавой черты всё же уступало полному талисману, и потребовалось некоторое время, чтобы одежда Каменного Чжана и Лу Няньци высохла. Какое-то время ушло и на то, чтобы они пришли в себя от испуга и недоумения.

— Отчего ты ничуть не торопишься? — Лу Няньци не слишком привык быть обузой, удерживающей других за ногу, и, оправившись, неловко задал Цзян Шинину вопрос.

Цзян Шинин сел у камня и спокойно и безмятежно посмотрел вдаль, на городские ворота, освещённые фонарями:

— Так или иначе, нужно подождать до пятой стражи[114]. К чему спешить? Мы уже у ворот.

Ночью городские ворота были заперты, внутри городских стен действовал комендантский час, и без важного дела не позволялось входить и выходить. Если бы даже они вошли, нехорошо было бы глубокой ночью грубо и бездумно стучаться в дверь чужого дома. Но долгая ночь вот-вот уже перевалит за половину, и до пятой стражи осталось недолго.

— Последний раз я видел старшую сестру ещё три года назад, она получила известие и вернулась в Нинъян, — пробормотал Цзян Шинин. — Я всегда помнил посмертные события не очень ясно, стало получше только с этим бумажным телом, но я помню, что тогда она долго-долго рыдала и всхлипывала, даже вспоминая об этом сейчас я будто всё ещё слышу отголоски…

Когда зазвучат колокола и барабаны пятой стражи, городские ворота распахнутся, люди в городе вслед за звуком один за другим начнут трудиться поутру, и он сможет увидеть старшую сестру, сможет посмотреть, хорошо ли она живёт нынче, сможет освободить души отца и матери, что были заперты так долго.