Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Обычные грозовые облака не могли поразить его, как-никак, гром и молнии постоянно призывал он сам, и даже если они всё-таки и ударяли по нему, он не чувствовал даже зуда, не то что боли. Однако молнии во время кары были несколько иными: они не только не избегали его, напротив, стремились поразить, одна за другой пронзали тело насквозь — и после каждой проступала кровь. Чрезвычайно легко лопалась кожа и обнажалось мясо, и если истинный дух оказывался повреждён, мучения были такими, что жизнь становилась хуже смерти. Если совершенствования было недостаточно, истинный дух, поражённый молнией, мог рассеяться, и тогда всё тело на том же месте обращалось пылью.

Чтобы сохранить жизнь, обычные люди, которым предстояла кара, в большинстве своём во что бы то ни стало изыскивали любые способы обеспечить себе дополнительную защиту; каждый демонстрировал свои способности, словно восемь бессмертных, пересекающих море. Однако Сюэ Сянь не мог так сделать, поскольку каждое его движение отражалось на бескрайних просторах рек, озёр и морей в человеческом мире: если прыгал и переворачивался в воздухе он, значит, не знали покоя и реки, озёра и моря. В обычные дни это иногда оборачивалось местным наводнением, в такое же время он словно зависал на острие иглы: допусти он небрежность — и весь город поглотило бы необъятное море.

Поэтому, когда должен был подвергнуться каре, Сюэ Сянь обычно возвращался к драконьему облику, поскольку тело дракона было огромным и на нём доставало места, чтобы лопалась кожа, обнажая мясо. Будь он в облике человека, то после ударов молниями на нём не осталось бы и кусочка живой плоти; было бы ли ещё возможно смотреть на него тогда?

Когда он сталкивался с малыми карами, ему не хотелось много двигаться. Он находил необитаемый остров, какой понравится, и просто-напросто укладывался на нём, позволяя небесным молниям поражать как и куда угодно. Когда удары заканчивались, он пользовался случаем и отсыпался там же, дожидаясь, когда исцелятся кожа с плотью и остановится непрерывное кровотечение, а тогда соскальзывал на морское дно, подлечивал истинный дух и снова отправлялся безобразничать.

Однако когда наступало время большой кары, он не мог вести себя столь непринуждённо. Как-никак, небесные молнии большой кары — вовсе не то, что могут выдержать обычные места: если они поразят необитаемый остров, то не понадобится много ударов, чтобы весь остров целиком раскололся на куски и затонул в море. А если молнии поразят место, где есть люди, это тем более станет серьёзным бедствием.

Чтобы небесные молнии во время большой кары не ударяли в землю из-за него, он, когда должен был пройти через кару, попросту поднимался ввысь и сам погружался в гущу тяжёлых чёрных туч. Чудесные молнии громадной мощи одна за другой низвергались с Девятых Небес — и останавливались среди грозовых облаков, поражая лишь его одного. Пусть звуки, достигавшие мира людей, были страшными, навредить они, однако, ничем не могли — только напугать, не более.

Тогда, в первом месяце лета нынешнего года, Сюэ Сянь столкнулся как раз с большой карой.

И именно эта большая кара оказалась нестерпимей предыдущих, настолько, что, после того как он завершил принимать кару, его истинный дух серьёзно пострадал, он не смог и дальше держаться среди облаков и упал прямо на побережье.

Если истинный дух был ранен, это вызывало бред и помутнение рассудка. Поэтому когда бесчисленные золотые нити прочно опутали его, пригвоздив к земле, ему и просто открыть глаза стоило огромного труда, что уж говорить о том, чтобы ясно рассмотреть противника или вырваться на свободу. Даже спустя очень долгое время он так и не мог вспомнить тех картин, удержав в памяти лишь разрозненные фрагменты, подобные кошмарным снам.

Однако сейчас разум его перенёс потрясение. Возможно, то было удачное стечение обстоятельств, а может, нечто ещё, но забытая сцена промелькнула вдруг перед мысленным взором, надолго ужаснув Сюэ Сяня: на другом конце тончайших золотых нитей был смутный силуэт человека, казалось, он носил белые одежды, но слишком многое скрывало его и нельзя было ясно рассмотреть внешность, лишь общие очертания.

Единственно по силуэту Сюэ Сянь разглядел, что человек этот был худым и высоким, полы его одежд то опадали, то взлетали, подхваченные ветром, по бокам от лица так же трепетали на ветру тонкие тени — должно быть, расплетённые порывами ветра волосы.

Только…

Всё ещё была неописуемая странность.

Гул в голове постепенно затих, и Сюэ Сянь наконец высвободился из этой сцены.

— Что с тобой? Очнись, очнись…

Едва восстановив пять чувств, он сразу услышал, как в уши полился женский голос — взволнованный и полный беспокойства.

— Девица Синцзы, прекрати трясти, потрясёшь ещё, и голова отвалится… — помяв пальцами между бровей, Сюэ Сянь ещё не раскрыл глаза, а уже принялся нести чушь.