Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Люди с болезнью потерянной души часто не могут спать всю ночь или видят множество ужасающих кошмаров, иногда, пробуждаясь, они забывают, что делали раньше, их память повреждена, и это очень схоже с тем, как дух покидает тело; отсюда и название — болезнь потерянной души.

— Болезнь потерянной души? У этого Святоши? — Сюэ Сянь издал смешок и, взмахнув рукой, добавил: — Разве он хоть немного похож на того, кто просыпается в ужасе от постоянных кошмаров, чей разум замутнён? Как такое возможно?

* * *

— На первый взгляд действительно не похоже, чтобы у него были проблемы с памятью, однако… — несколько мгновений Цзян Шинин вспоминал что-то, затем продолжил: — Исходя из того, что я видел, у некоторых людей, страдающих болезнью потерянной души, симптомы сравнительно очевидны, поскольку воспоминаний либо не достаёт, либо они спутаны; заговаривая о деле, они нерешительны, целыми днями выглядят безучастно, лишены всякого присутствия духа. Но есть и исключения, те, кто, возможно, от природы более подготовлен к тревогам. Они очень смущаются незнакомцев, всегда сдержанны в словах и, во что бы то ни стало избегая моментов, которые забыли, говорят лишь о том, что помнят; если не взаимодействовать близко, никак не поймёшь, что с ними что-то не так.

Сюэ Сянь, выслушав его, пожал плечами:

— Даже последние, подготовленные к тревогам, вряд ли стали бы беспорядочно шататься улицами, м? Раз уж не хочешь позволить другим что-то заметить, непременно нужно вести себя осторожно, избегать с посторонними чрезмерных контактов, что могут дать ключ. Какой одиночка, потерявший память, будет странствовать повсюду, провоцируя и людей, и призраков? Это называется уже не потерей памяти, а полной потерей разума.

Цзян Шинин кивнул:

— Тоже верно.

— Впрочем, пусть и не болезнь потерянной души, а у этого Святоши есть какая-то проблема, — Сюэ Сянь вспомнил, с каким видом Сюаньминь посреди разговора вдруг опёрся о стол и сел, и сказал серьёзно: — Подобные люди неизвестного происхождения, в глубины которых не заглянуть, едва ли станут бродить безо всякой цели — у него непременно была причина прийти в Нинъян. И тем не менее до самого исхода дня он занимался лишь двумя вещами — и те никак не касаются его самого: он поймал нас с тобой и разрушил построение фэншуй семьи Лю.

Цзян Шинин послушал и не удержался от дополнения:

— Он также упокоил душу старшей госпожи семьи Лю, мне помог получить лекарский колокольчик, тебе — достать золотую жемчужину, и ещё…

Он остановился, так и не договорив. Если так подумать, поступки Сюаньминя делали его основную цель ещё более неясной. Ладно, если бы всё это не стоило никаких усилий, но в действительности события, в которые он оказался втянут в поместье семьи Лю, отняли у него всё утро — можно сказать, это была потеря времени и сил. Так что он, в конце концов, задумал?

— Прежде он говорил так, точно, провожая Будду, собирался дойти до самого западного неба[40] — и доставить этот твой лекарский колокольчик к дому твоей старшей сестры, — он повернул золотую жемчужину в руках и заговорил снова: — Мне случалось бывать в Аньцине, и хотя он не в тысяче ли от Нинъяна, они всё же разделены широкой рекой. Это не имеет ничего общего с помощью ближнему на пути к своей цели, к тому же это чрезвычайно порывисто. Лицо этого Святоши — всё равно что мир снега и льда, продуваемый северным ветром. Что у него вообще может быть общего с порывистостью?

Договорив, Сюэ Сянь сам не удержался и представил, как выглядел бы этот Святоша в момент порывистости.

Спустя мгновение это злобное создание задрожало от кончиков волос до самой поясницы и сказало с каменным лицом:

— Спаси, это напугало меня до смерти.

Цзян Шинин ничего не ответил.

Хотя этот Старейший выглядел ненадёжным, его слова действительно имели смысл. Вот только раз речь зашла о неясных целях и попутной помощи другим, Цзян Шинин повернул голову и посмотрел на него:

— В первый день после прибытия в Нинъян разве не было и у тебя важных дел, что ты занимался лишь бумажным телом для меня…

Сюэ Сянь бросил:

— Это другое.

— По правде говоря, в действительности я никак не могу понять: в Нинъяне так много домов — а ты почему-то вдруг предпочёл заброшенное жилище моей семьи, — Цзян Шинин покачал головой. — Где холодно и темно, не видно солнца. Твои вкусы весьма оригинальны, в самом деле любишь сам себе страданий искать.

— Мне всё нравится. Сможешь остановить меня? — огрызнулся Сюэ Сянь недовольно.

Этот Старейший, что и разговаривать как следует не умел, препираясь, не удостоил Цзян Шинина ни единым взглядом — только любовался своей драгоценной жемчужиной.

Тёплый жёлтый огонь свечи оттенял бледную кожу Сюэ Сяня, придавая ей немного живости. И хотя он широко раскрыл рот, зевая, тем не менее лицо его было по-настоящему красивым; длинные чернильно-чёрные ресницы в свете свечи отбрасывали изогнутую тень, в зрачках небрежно полузакрытых глаз отражались маслянисто-жёлтые отблески золотой жемчужины и кружение густого снегопада за дверью.