Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

С виду этот уезд Волун и уезд Нинъян разительно отличались друг от друга. Сколько хватало взгляда, едва ли можно было увидеть хоть одну прямую улицу, все они изгибались и поворачивали, пересекаясь, и в первый миг это напоминало беспорядочный лабиринт.

Цзян Шинин долго сдерживался, но наконец склонил голову к Сюэ Сяню:

— Эти дороги… куда идти?

Лучась самодовольством и обнимая золотую жемчужину, Сюэ Сянь сказал уверенно:

— Впереди перекрёсток, с восточной стороны есть лавка с пирогами семьи Чжан, иди мимо неё.

— Видишь лоток, где продают сладкое кунжутное печенье? Там на углу поверни на запад.

— С какой улицы на развилке доносится запах свежесваренного супа с вонтонами? Правильно, по той и иди.

…

Стоило перескочить так несколько улиц, и от его команд Цзян Шинина целиком охватил голод. Он был блуждающим призраком, и призрак его разбери, как давно он не чувствовал голода.

— У тебя такая уличная слепота, что ты запоминаешь дорогу исключительно по еде? — спросил Цзян Шинин совершенно ровным тоном, хотя всё лицо его говорило, что у него не осталось желания жить.

Сюэ Сянь, обхватывая золотую жемчужину, кивнул:

— Верно. Ты больше иди и меньше говори, собирается рассвет. Дальше пройди мимо лавки тушёного мяса и мимо ресторанчика «Байшунь», и мы на месте!

Цзян Шинин молча закатил глаза.

Хотя способ запоминать дорогу у этого Старейшего и был несколько раздражающим, однако он выбрал кратчайший путь. Как и ожидалось, миновав ресторанчик «Байшунь», Цзян Шинин разглядел вдалеке скрытую за снежной пеленой переправу; флаг с шумом развевался на ветру, а на берегу, похоже, стояло несколько пассажирских лодок.

Цзян Шинин наощупь прикрыл рукой бумажного человечка, высовывающего голову из-под края одежд и озирающегося вокруг, втянул шею и пошёл против ветра к востоку от переправы.

— Старейший, ты можешь усесться и не двигаться? Если тебя унесёт ветром, я уж точно не пойду подбирать тебя, — разворчался Цзян Шинин раздражённо.

Сюэ Сянь, вывернув голову к улице, внимательно присмотрелся и щёлкнул языком:

— Почему мне кажется, что позади кто-то есть.

Цзян Шинин бессознательно остановился и попросту обернулся по кругу, оглядываясь:

— Не вижу никого странного. Тебе не привиделось из-за снежинок, что ловит боковое зрение?

— Хм, возможно, — пробормотал Сюэ Сянь, втягивая шею и через силу немного успокаиваясь.

Про себя он размышлял: «Если бы за нами действительно кто-то следовал, под его ногами скрипел бы снег, и нет ни единой причины, почему бы я этого не услышал. Вероятно, я и впрямь надумываю…»

Под руководством Сюэ Сяня Цзян Шинин совсем скоро пришёл к воротам дома в отдалённом переулке. Хотя называть это воротами дома было откровенной лестью. Из-за наружной стены двор выглядел крошечным, совсем как курятник, ворота же были одностворчатыми, старыми и обветшалыми, из-за сырости их углы даже покрылись густой плесенью, но это никого не заботило.

Видимо, этот дом был не из тех, где живут хорошо.

— Постучи, — сказал Сюэ Сянь.

Цзян Шинин, привычный к сдержанности, и в ворота стучал исключительно благовоспитанно — тремя ударами, лёгкими и неторопливыми. Стоило Сюэ Сяню услышать это, как у него свело зубы:

— И как, к демонам, братья должны расслышать этот твой комариный писк за воротами, они глухие на одно ухо, стучи смело.

После его слов Цзян Шинин вопреки нежеланию приложил больше усилий, одновременно повторяя: «Виноват, виноват» и ударяя снова и снова.

Прошло много времени, прежде чем со двора наконец донеслось тихое поскрипывание шагов.

И неизвестно, из-за глубокого снега ли или из-за проблем с ходьбой, но звучали они необъяснимо… неуверенно?

— Сколько лет этим братьям? — не удержался от вопроса Цзян Шинин.

— О, — ответил Сюэ Сянь, — младшему около восьми-девяти, а старшему шестнадцать или семнадцать, кажется.

Цзян Шинин остолбенел:

— Что? Ты ищешь ребёнка, чтобы он тебе погадал?

И в то мгновение, когда он застыл, единственную створку старых деревянных ворот вдруг распахнули изнутри.

— Вор! Убирайся!!! — тут же послышался детский крик из прохода.

Следом раздался грохот. Вода из не пойми откуда взявшегося огромного таза выплеснулась навстречу, и не успевший среагировать Цзян Шинин от макушки до пят промок насквозь.

Тело Цзян Шинина, в конце концов, было бумажным, и только всё лицо его залили водой, как он сразу же содрогнулся, весь обмяк и беспомощно упал на землю. Сюэ Сянь у него за пазухой не избежал той же участи — совершенно промокший, он вывалился наружу и с хлюпающим звуком приклеился к влажной земле, а золотая жемчужина с бульканьем выкатилась из его объятий и остановилась аккурат у самых ворот.

Человек в проходе отбросил деревянный таз, что громко стукнул при падении, замешкался на мгновение, а затем внезапно вытянул руку и схватил золотую жемчужину, в страхе поспешил встать, чтобы закрыть ворота.

Только Сюэ Сянь, прилипший к земле и переполненный гневом, собрался разразиться бранью, как с небес спустилась пара тёплых рук и отклеила его.