Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Впрочем, впоследствии он обнаружил, что Шицзю нельзя назвать хорошим товарищем по играм, поскольку тот предпочитал не резвиться вволю, а проводить время в тишине и покое. Однако Шицзю был разумным сыном, и пусть даже глаза его видели плохо, он каждый день наощупь помогал Лу Юаню разбираться с сорной рыбой и креветками низкого качества либо пододвигал к кухонному очагу небольшой табурет и готовил суп или рисовую кашу.

Поэтому, хотя Лу Юань наказывал Няньци, он никогда и пальцем не трогал Шицзю, напротив, всем сердцем жалел этого ребёнка.

Маленькие дети всегда любят следовать с теми, кто чуть старше их самих, чтобы поиграть, и Няньци не был исключением. Пускай Шицзю по характеру был скуп на слова, Няньци нравилось вертеться вокруг него. По мнению самого Няньци, он помогал, по мнению Шицзю — только путался под ногами…

К примеру, однажды Шицзю вскипятил таз воды и оставил его у стены, намереваясь помочь отцу обварить сменную накидку и башмаки, чтобы избавиться от рыбного запаха. В итоге Няньци, радостно скача, прибежал на кухню, настаивая на том, чтобы помочь, но затем поскользнулся и шлёпнулся задницей в таз с кипятком, заголосив, как резаный поросёнок.

Или другой случай. На дереве во дворе скопились панцири насекомых, что влияло на рост плодов, и Шицзю, взяв деревянную метлу, собирался сбить эти панцири, а Няньци всё так же радостно и воодушевлённо пришёл помочь. В конце концов, сметая их, он посчитал, что панцири насекомых — замечательнейшая игрушка, подобрал один и, приложив ко рту, принялся дуть, как в свисток. Свист выходил очень звонким, и Няньци прямо-таки подпрыгивал от веселья, однако тем же вечером губы его распухли, будто колбаски, и он снова голосил, как резаный поросёнок.

Первое время стоило Шицзю увидеть его, и у него начинала болеть голова, затем, когда зрение его стало ещё более расплывчатым и он стал видеть совсем уж плохо, он привык к Няньци.

С тех пор как его зрение помутилось настолько, что он вовсе почти ослеп, Шицзю обнаружил, что способен видеть странные вещи и слышать странные звуки. Порой он мог не сдержаться и, последовав за звуком, выйти из дома, обыскать всё вокруг, но так и не найти источник, после чего молча возвратиться и продолжить работу.

В тот год ему было девять, а Няньци как раз исполнилось семь. Как-то в полдень он снова услышал странный звук, не удержался и ушёл с кухни, вслепую отправившись к берегу реки. В то время Няньци был немного сдержаннее, чем совсем в детстве, вероятно, потому, что его старший брат был наполовину слепым, он в конце концов стал более разумным, так что иногда понимал, что следует заботиться о других. Увидев, что Шицзю уходит, он поспешил за ним, весь путь без умолку уговаривая Шицзю вернуться домой.

Однако Шицзю был словно одержим и не обращал на него внимания.

Именно в тот полдень среди тумана, стелившегося по реке, Шицзю вдруг разглядел тень дракона, однако едва он изумлённо охнул, как в тот же миг свалился в воду.

Няньци инстинктивно прыгнул следом, желая вытащить слепого старшего брата на берег, но обнаружил, что всё так же, как и в тех бесчисленных случаях в детстве: он полагал, что помогает, а в действительности — создавал проблемы; и он едва не поплатился за это собственной жизнью.

Место, где эти двое упали в воду, было довольно отдалённым речным берегом, где ни рыболовные, ни пассажирские лодки даже не показывались. Если бы мимо как раз не проходила супружеская пара торговцев овощами, как бы ни случилось, что оба они погибли бы в реке и никто бы даже не узнал.

Дядюшка-зеленщик не умел плавать, но знал Няньци.

— Когда примчался отец, Няньци уже даже прекратил барахтаться, — медленно проговорил Лу Шицзю. — Вода в тот день была не слишком спокойной, и вытаскивать одновременно двоих было крайне опасно. Он поддержал меня, позволяя кое-как вдохнуть воздуха, затем первым вытащил на берег Няньци. К тому времени как он вернулся спасти меня, в воде неизвестно отчего вдруг поднялся шторм. Я смог разобрать, что под ногами был скрытый водоворот, и этот водоворот, похоже, захватил его лодыжку, в итоге он всё то всплывал, то погружался, проглотив немало воды.

Он глубоко вдохнул, нахмурил брови и снова заговорил спокойно:

— Пока меня выталкивало к берегу, его затащил скрытый водоворот — затянул прямиком вглубь реки, и он так больше и не выплыл на поверхность.

— С тех пор как отца не стало, Няньци пугается, едва взглянув на воду, и больше не ходит за мной днями напролёт, — сказал Шицзю безразлично.

Казалось, он не умеет ни плакать, ни слишком открыто проявлять чувства: пока говорил, тон его был спокойным, словно он рассказывал о случившемся с кем-то посторонним, и даже глаза его не покраснели хотя бы чуть-чуть; однако те, кто его слушал, испытывали некоторое невыразимое неудобство — будто они ничего не могли поделать и горевали вместо него.

Сюаньминь в стороне убрал каменные плитки с вырезанными на них заклинаниями и подал вдруг голос:

— Я видел мельком линии на руке Лу Няньци, в период его шестилетия нить обрывается, но её насильно сделали длиннее.