Медный всадник

– Потрясающе, – заверил он, пробегая пальцами по ее телу, от лица до коленок и обратно. – Никогда еще мне не было так хорошо.

Его улыбка сияла таким счастьем, что Татьяне захотелось плакать. Она прижалась к нему. Оба молчали. Его рука замерла на бедре Татьяны.

– К моему величайшему удивлению, ты вела себя куда тише, чем мне представлялось, – заметил он.

– Пыталась не упасть в обморок, – пошутила Татьяна.

Он засмеялся:

– Я так и думал.

Она повернулась к нему:

– Шура… это было…

Александр поцеловал ее глаза.

– Таня, быть в тебе… погружаться в тебя… это волшебство. Неужели не понимаешь?

– А как, по-твоему, это должно было быть? – допытывалась она.

– Лучше, чем могло подсказать мне жалкое воображение.

– А ты это представлял?

– Можно сказать и так. – Он прижал ее к себе. – Забудь пока что обо мне. Скажи, чего ты ожидала? – Он усмехнулся, поцеловал ее и восторженно рассмеялся. – Нет, я сейчас лопну! Скажи мне: ты представляла это?

– Нет, – честно ответила она. Разумеется, не это.

Она провела пальцами по животу Александра.

– Почему ты так смотришь на меня? Что хочешь узнать?

– А что ты ожидала?

– Честно говоря, понятия не имею, – призналась Татьяна, немного подумав.

– Не может быть! Ожидала же ты чего-то!

– М-м-м… но не такого.

– Чего же тогда?

Татьяна сгорала со стыда. Хоть бы Александр не смотрел на нее с таким нескрываемым восхищением.

– У меня был брат, Шура. Я знаю, как выглядят голые мужчины. Все так спокойно… висит, я сказала бы… и не внушает… – она поискала подходящее слово, – опасений.

Александр разразился смехом.

– Но я никогда не видела ничего более внушающего…

– Опасения?

– Угу.

Почему он так хохочет?

– Что еще?

Татьяна помедлила.

– Я… наверное, я думала, что эта не внушающая опасения штука… ну, ты знаешь… – Она смущенно кашлянула. – Скажем, так: все движения тоже оказались для меня большим сюрпризом.

Александр схватил ее и принялся целовать.

– Ну и смешная же ты! Что мне с тобой делать?

Татьяна лежала, глядя на него. Тянущая боль в животе не унималась. Ее завораживало его тело.

– И что сейчас? Это… все?

– А ты хочешь, чтобы это было все?

– Нет, – немедленно ответила она.

– Танечка, – выдохнул Александр, – я люблю тебя.

Татьяна закрыла глаза:

– Спасибо…

– Не нужно. Знаешь, я никогда не слышал от тебя этих слов.

Это не может быть правдой. Она испытывала это каждую минуту, с той самой, как они встретились. И теперь чувство перехлестнуло через край.

– Я люблю тебя, Шура.

– Скажи еще раз.

– Я люблю тебя. Люблю до умопомрачения. Только знаешь, я тоже до сих пор не слышала от тебя этих слов.

– Слышала, Таня. Слышала.

Момент прошел.

Она не говорила.

Не дышала.

Не моргала.

– Знаешь, откуда знаю я? – прошептал он.

– Откуда? – одними губами спросила она.

– Потому что ты слезла с санок…

Прошел еще один безмолвный момент.

Когда он взял ее во второй раз, больно было меньше.

На третий раз Татьяна пережила такое парящее, несказанно сладостное мгновение утонченной боли-наслаждения, застигнувшее ее врасплох, что невольно вскрикнула.

– Только не останавливайся! Умоляю…

– Нет? – спросил Александр и замер.

– Что ты делаешь? – спросила она, открывая глаза. – Я же сказала, не останавливайся.

– Хочу слышать, как ты снова застонешь и будешь заклинать меня не останавливаться.

– Пожалуйста, – прошептала она, вжимаясь в него бедрами.

– Нет, Шура, нет? Или да, Шура, да?

– Да, Шура, да, заклинаю тебя… не останавливайся.

Александр начал медленно двигаться, проникая в нее все глубже.

Она охнула.

– Вот так?

Она не могла говорить.

– Или…

Быстрее и быстрее. Она закричала.

– Таня… так хорошо?

– Так хорошо.

– А как ты еще хочешь?

– Как угодно.

Ее руки судорожно сомкнулись на его спине.

– Стони для меня, Таня, – бормотал Александр, меняя ритм и скорость. – Ну же… стони для меня.

Дважды просить не пришлось.

– Не останавливайся, Шура, – беспомощно повторила она.

– Не буду.

Он не останавливался, пока Татьяна не ощутила, как ее тело застыло и тут же взорвалось бурей конвульсий. Потекла раскаленная лава. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем она перестала стонать и вздрагивать.

– Что это было? – пролепетала она, еще не отдышавшись.

– Моя Таня наконец поняла, какое это счастье любить друг друга. Это была… разрядка, – объяснил он, прижавшись к ней щекой.

Татьяна прильнула к нему и прошептала сквозь слезы радости:

– О господи, Шура…

– Сколько мы здесь пробыли?

– Не знаю. Несколько минут?

– Где твои «точные» часы?

– Не захватил с собой. Хотел, чтобы время остановилось, – объяснил Александр, закрывая глаза. – Таня, ты не спишь?

– Нет. Мне так хорошо.

– Скажешь правду, если я спрошу?

– Конечно, – улыбнулась она.

– Ты когда-нибудь раньше касалась мужчины?

Татьяна тихо рассмеялась:

– Шура, о чем ты? Я вообще не видела голого мужчины, кроме брата, да и то когда мы были маленькими.

Она уютно устроилась в его объятиях, гладя его подбородок, шею, адамово яблоко. Прижала палец к яростно пульсирующей артерии у горла. Потом поцеловала это местечко, чувствуя губами биение. Ну почему он такой трогательный? И так хорошо пахнет?

– А как насчет тех орд молодых негодяев, которые осаждали тебя в Луге? Ни один из них?

– Ни один из них – что?