Медведь и соловей (ЛП)

— Хорошо, — сказал Морозко. Она не смотрела на него, не видела, как он мрачен.

— Я могу взять Соловья с собой? — осторожно спросила Вася. — Если он захочет?

Соловей услышал и тряхнул гривой. Он опустил голову и посмотрел Васе в глаза.

«Куда ты, туда и я», — сказал жеребец.

— Спасибо, — прошептала Вася и погладила его нос.

— Завтра ты отправишься домой, — сказал Морозко. — Поспи остаток ночи.

— Зачем? — сказала Вася, отодвинувшись, чтобы посмотреть на него. — Если Медведь ждет мои сны, я не буду спать.

Морозко криво улыбнулся.

— Но я буду здесь в этот раз. Даже в твоих снах Медведь не посмел бы зайти в мой дом, ели бы я был здесь.

— Откуда ты знал, что мне такое снится? — спросила Вася. — Как ты вернулся вовремя?

Морозко вскинул бровь.

— Я знал. И я вернулся вовремя, потому что ничто под этими звездами не бежит быстрее белой кобылицы.

Вася открыла рот для вопроса, но усталость ударила по ней волной. Она вырвалась из сна, вдруг испугавшись.

— Нет, — прошептала она. — Не… я не смогу это вынести снова.

— Он не вернется, — ответил Морозко. Его голос уверенно звучал у ее уха. Она ощущала в нем годы и силу. — Все будет хорошо.

— Не уходи, — прошептала она.

Что-то мелькнуло на его лице, но она это не поняла.

— Не уйду, — сказал он, а потом это не имело значения. Сон был темной волной, что нахлынула на нее. Ее веки закрылись. — Сон — двоюродный брат смерти, Вася, — прошептал он над ее головой. — И оба мои.

* * *

Он все еще был там, когда она проснулась, как и обещал. Она выбралась из кровати и прошла к огню. Он сидел неподвижно, глядя на пламя. Казалось, он вообще не двигался. Если присмотреться, Вася видела лес вокруг него, и он был белой тишиной без формы в середине. А потом она села на свой стул, и он посмотрел на нее, отдаленность пропала с его лица.

— Куда ты уходил вчера? — спросила она его. — Где ты был, когда Медведь понял, что ты далеко?

— Тут и там, — ответил Морозко. — Я принес тебе подарки.

Свертки грудой лежали у огня. Вася взглянула на них. Он вскинул бровь, приглашая, и она как ребенок тут же развернула первый сверток, сердце быстро билось. Там было зеленое платье с красной вышивкой и плащ с соболиным подбоем. Там были сапоги из кожи и меха, расшитые алыми ягодами. Там был кокошник для ее волос, много украшений. Вася касалась их рукой. Там было золото и серебро в мешках из кожи. Там были мягкие ткани, какие она не знала.

Вася все осмотрела.

«Я как из сказки, — подумала она. — Это подарки. И теперь он отвезет меня в дом отца всю в подарках».

Она вспомнила его руки ночью, пару мгновений нежности.

Нет, ничего такого. Не так было в сказке. Она была девицей из сказки, а он — злым демоном холода. Девушка покинет лес, выйдет за красивого мужчину и забудет о магии.

Откуда эта боль? Она отложила ткань.

— Это мое приданое? — ее лицо было мягким. Она не знала, что там за выражение.

— Тебе нужно это, — сказал Морозко.

— Не от тебя, — прошептала Вася, он растерялся. — Я принесу подснежники мачехе. Соловей пойдет со мной, если захочет. Но я не возьму ничего больше, Морозко.

— Ничего не возьмешь от меня, Вася? — сказал Морозко, она услышала в этот раз голос человека.

Вася отпрянула, споткнулась о подарки под ногами.

— Ничего! — она знала, что кричит, нужно было взять себя в руки. — Одолей брата и спаси нас. А я иду домой.

Ее плащ висел у огня. Она обула сапоги и схватила корзинку подснежников. Часть ее хотела, чтобы он возразил, но он этого не сделал.

— Ты пересечешь границу деревни на рассвете, — сказал Морозко. Он был на ногах. Он замер. — Верь в меня, Вася. Не забывай меня.

Но она уже миновала порог и ушла.

26 Оттепель

«Она — бедная безумица», — думал Константин Никонович. — Он не убьет ее. Он должен оставить меня в покое», — никто не знал правды.

Серый рассвет и красное солнце. Где грань, о которой он говорил? В лесу. Подснежники. Старый дуб до рассвета.

Константин проник в комнату Анны и коснулся ее плеча. Ее дочь спала рядом, но Ирина не дрогнула. Он приглушил ладонью ее крик.

— Идемте со мной, — сказал он. — Бог позвал нас, — он посмотрел ей в глаза. Она лежала, раскрыв рот. Он поцеловал ее в лоб. — Идемте.

Она смотрела на него большими глазами, где вдруг появились слезы.

— Да, — сказала она.

Она пошла за ним как собака. Он готовился шептать глупости, а хватило взгляда, и она пошла за ним. Было темно, но восточное небо светлело. Было очень холодно. Он укутал ее плащом и вывел из дома. Анна уже давно не уходила далеко, но она следовала за ним, лишь задышав чуть быстрее, пока они пересекали границу деревни.

Они пришли к старому дубу чуть глубже в лесу. Константин не видел его раньше. Вокруг была зима, снег и железная земля, голубой мрамор реки. Но под дубом снег растаял, Константин подошел, а земля там была в подснежниках. Анна сжала его руку.

— Отец, — прошептала она. — О, отец, что это? Еще зима, еще рано для подснежников.

— Проталина, — сказал Константин, уставший, ошеломленный, но уверенный. — Идемте, Анна, — она обвила его руку своей. Ее прикосновение было жестким. В рассветном зареве он видел черные промежутки между ее зубов.