Медвежья злоба

Трубач гонит непонятно кого и пробегает от меня метрах в пяти. Я недоумеваю. Может, проглядел зайца? Как объяснить это товарищам? Могут не поверить и будут смеяться. Выжидаю какое-то время, гон удаляется и вскоре затихает. Пожимаю плечами и иду к ребятам. Как я и ожидал, всем интересно, почему я не стрелял. Рассказываю, как было дело. Мужики в ответ только улыбаются, по глазам видно – не верят. Подходит Николай Николаевич, и я рассказываю о гоне, о том, что выжлец гнал непонятно кого. Он только улыбнулся.

Тут заголосила Соловка чуть в стороне от нас. Погнала. Опять Володькин крик: «Гон!» Повторяется наш бег, расстановка по номерам. Гон удаляется и затихает. Стою на одном месте с полчаса, надоело. Тихо иду по дороге. Володька машет рукой, сразу я его не заметил. Подошёл.

– Ну, как?

– Тишина.

– По-моему, скололась. Никак не разберётся.

– А Будило где?

– Был с ней, я слышал, как он подваливал.

– Ав, ав, ав! – Гон в нашу сторону.

Оба замираем. Глядим в оба.

Трубач гонит не видимого нами зверя, мелькая чуть впереди. Перескакивает через дорогу и удаляется.

– Видел? – спрашиваю я Вовку.

– Чего с ним?

– Не верили ещё!

Слышно, как гонят Соловка и Будило, гон идёт стороной. Выстрел!

– Готов! – кричит кто-то из ребят.

– По-моему, Николай Николаевич, – говорю я, направляясь на выстрел. Слышно, как взлаяла Соловка.

– Дошла до зайца.

Как мы и предполагали, зайца перехватил Николай Николаевич. Уже успел отрезать передние лапки и отблагодарить собак, которые сейчас крутятся возле него.

– Вы все убежали, а я на дороге остался. Постоял с полчасика, смотрю, катит ко мне зайчишка. Красиво шёл, даже стрелять сначала не хотелось, но подумал, как вы кричать тогда будете. Выцедил его поверх ушей и вдарил. Наповал! – На его губах виноватая улыбка. Всегда так, добудет трофей, смотрит на нас, а вид такой, словно в чем-то перед нами виновен.

– Да мы что! Мы никогда! – говорим все разом одновременно, радуясь за нашего главного гончатника.

– Правильно люди говорят: «Профессионализм не прогулять». А может, и не так?

– Ав! Ав! Ав! – Гон в нашу сторону. Соловка и Будило рядом, значит снова Трубач.

Сейчас даже не дергаемся. Через пять минут он рядом. Гонит азартно. Смотрим на его хозяина. Он – на выжлеца.

– Видно, вспоминает былые охоты, – философски изрекает Николай Николаевич и закуривает.

Молчим, что тут можно сказать. Тоже курим. Зайца в рюкзак к себе положил я, все будет старику полегче, и мне приятно, вроде как тоже поучаствовал в добыче зверя.

– Давай, давай, – подбадриваем гончих и продолжаем охоту. В этот день больше никому не повезло. Взбудить зайцев Соловке с Будилой не удалось. А вот Трубач так и гонял по лесу. Мы ещё пару раз в азарте подстраивались под его гон-песню, и каждый раз Николай Николаевич задумчиво смотрел на своего любимого выжлеца, изрекая одно и то же:

– Вспоминает!

…После выходных Николай Николаевич скончался, больное сердце остановилось. Хоронило его много народа, но только нам он завешал самое дорогое, что у него было – выжлеца по кличке Трубач и свою старенькую двустволку.

Товарный отстрел

Всё! Работать в конторе больше не могу, да и не хочу. Отчеты, отчёты, письма организаций, граждан, ответы на эти письма. Пошло всё к чёрту! Бросаю на рабочий стол ручку и смотрю в окно.

На улице осень, конец октября. Слегка морозит. Снега ещё нет и, наверное, долго не будет. Хотя первый снег, может, и выпадет, – по моим подсчётам, такое произойдёт не раньше чем через неделю. А сейчас на одиноко стоявшем под окнами тополе появились жёлтые листья. Это здесь, в центре Москвы. А там, в охотугодьях у моего друга Сашки, наверно, все листья у деревьев пожелтели. Как я вчера не спросил об этом, когда он позвонил…

– Хватит штаны протирать в твоей охотоведческой организации. Бросай всё и приезжай! – кричал он мне в трубку. – Товарный отстрел лосей начался. Лицензии получил. Настала моя очередь кричать:

– Много лицензий?

– Хватит, поохотишься. Мясозаготовка – дело такое. Одному мне тяжело. Егерь, конечно, поможет. Но всё равно ты нужен. Да и денег подзаработаешь…

Связь прервалась, и мне стало грустно. Перед глазами возникло улыбающееся лицо моего студенческого товарища. Вспомнилось, как мы вдвоём с Сашкой идём по охотугодьям. Рассвет. Морозит. Кусты ивняка в инее, белые, – взойдёт солнце, и всё заиграет, заискрится.

– Ав! Ав! – залаяла собака совсем рядом.

– Лоси, – шепчет Саня.

Мы на секунду замираем.

– Ав! Ав!

Медленно-медленно выходим из-за деревьев и осматриваемся.

– Где Лапка, где она?

Всматриваюсь. Собака стоит на опушке леса, смотрит на нас и лает.

– Что за чёрт?! С ума сошла эта знаменитая лайка охотоведа хозяйства, или с ней что-то произошло?

Сашка улыбается и подносит указательный палец правой руки к губам:

– Тс-с-с-с!