Мэйдзин

Го Сэйгэн, гений, родился в Китае и жил в Японии – что символично, учитывая его дар. Ведь он смог стать профессионалом именно в Японии. Часто в той или другой стране появлялись такие гении, которые расцветали только в Японии. И шестой дан Го – великолепный тому пример. Его талант, который в Китае остановился бы в своем развитии, был взращен именно в Японии. И ведь его, еще мальчика, обнаружил японский игрок в го. Еще в детстве он изучал японские руководства. Иногда я ощущал в нем свет китайской мудрости го, более древней, чем японская. Но этот яркий источник света оказался погребен под слоем пыли и грязи. Шестой дан был гением от природы, но без возможности выпестовать свой талант он бы зарыл его в землю. Конечно, в Японии тоже наверняка нашлось бы много игроков в го, чей талант остался загублен. Подобное нередко случается по всей стране. Ведь наверняка есть множество примеров прошлых талантов и умений, ныне угасших – как и тех, кто сокрыт в прошлом и настоящем, но обязательно проявится в будущем.

29

Шестой дан Го Сэйгэн сейчас жил в высокогорном санатории в Фудзими. После каждой встречи журналист Сунада приезжал к нему и записывал его комментарии, которыми я при необходимости дополнял свои репортажи. Газета назначила Го Сэйгэна комментатором, потому что на пару с седьмым даном Отакэ они были молодыми игроками-звездами и пользовались авторитетом и популярностью.

Шестой дан переутомился, играя в го. Кроме того, на душе у него было неспокойно из-за войны между Японией и Китаем. Он написал эссе, где выразил надежду на скорый мир и желание плавать на лодке по великолепному озеру Тайху в компании японских и китайских друзей. У кровати в его палате лежали «Канон исторических писаний», «Зеркало бессмертных», «Полное собрание книг предка Люя». В 1936 году он натурализовался и принял японское имя Курэ Идзуми.

Когда я вернулся из Хаконэ в Каруидзаву, уже начались летние каникулы, и все равно на этом международном курорте я постоянно слышал ружейную стрельбу. Сюда приехали военные отряды. Больше двух десятков моих литературных знакомых и друзей отправились на сражение в Ханькоу с армией и флотом. Меня не взяли. Оставшись в тылу, я писал в своих спортивных репортажах о том, как популярно го во время войны, разбавлял их историями о военных, которые играли в го между сражениями, и заявлял, что японский путь воина – бусидо – тесно связан с искусством, оба они имеют религиозный оттенок, и го – лучший тому пример.

18 августа журналист Сунада прибыл в Каруидзаву, и мы отправились из Коморо по линии Коумэ. Один из пассажиров рассказал, что на плоскогорье у горы Яцугатакэ выползали прохлаждаться сороконожки в таких количествах, что вагон ехал будто по маслу. Ночью я остановился в «Дзагиною», на горячих источниках Камисува, а на следующее утро был в санатории.

Палата Го Сэйгэна находилась на втором этаже, над приемной. В углу лежали две циновки. Он объяснял ход партии при помощи крохотных камней на миниатюрной доске, лежавшей на складном деревянном столике, установленном на маленьком футоне.

В 1932 году мы с Наоки Сандзюго наблюдали за партией мэйдзина и Го Сэйгэна в гостинице «Данкоэн» в Ито, где первый дал второму фору в два камня. Тогда, шесть лет назад, одетый в темно-синее кимоно в горошек с узкими рукавами, Го Сэйгэн со своими длинными пальцами и чистой кожей напоминал мудрую и печальную девушку из высшего сословия. Теперь к этому добавилось достоинство монаха-аристократа. Его уши, лицо и голова были благородной формы, и с первого взгляда становилось ясно, что он – гений.

Шестой дан Го гладко, без запинок пояснял ход игры и иногда, опираясь щекой на руку, задумывался. За окном мокли под дождем листья каштана. Я спросил, как он может охарактеризовать игру.

– Очень плотная. Весьма плотная игра.

Партию прервали в тюбане, и естественно, вряд ли другой игрок мог делать предположения об игре мэйдзина. Но я хотел, чтобы Го высказал оценку стиля, своего рода художественную критику партии как произведения искусства.

– Великолепное го, – ответил Го Сэйгэн. – Важная игра для них. Оба тщательно размышляют над каждым ходом. Ни одной ошибки или упущения. Такое случается крайне редко. Это великолепное го!

– Что?

Я остался неудовлетворен.

– Черные, как я понимаю, играют плотно, а белые?

– Мэйдзин тоже играет плотно. Когда одна сторона играет плотно, то вторая вынуждена отвечать, иначе это чревато. Времени много, и ходы они обдумывают тщательно…

Это было нейтральное, уклончивое мнение, и я не услышал той критики, на которую надеялся. Возможно даже, Го Сэйгэн позволял себе излишнюю смелость, описывая игру как «плотную».

Однако, исполненный энтузиазма по отношению к партии, я хотел услышать удовлетворительное объяснение.

Неподалеку отдыхал Сайто Рютаро из издательства «Бунгэй синдзю», и мы заглянули к нему на обратном пути. Сайто рассказал, что до недавнего времени жил рядом с Го Сэйгэном.

– Иногда среди ночи я слышал, как стучат камни для го, и это непостижимо!

Он также отметил те изящные манеры, с которыми Го Сэйгэн провожал гостей.