Механика небесной и земной любви

– Как мы его назовем?

– Лаки Лючано.

– Кто такой Лаки Лючано?

– Так звали одного гангстера. Я тоже буду гангстером, когда вырасту.

Погода снова установилась. Перекинув пиджак через руку и все равно обливаясь потом, Дэвид шагал по Ричмонд-роуд. Белая рубашка приклеилась к спине, капли пота щекотно скатывались по бокам и животу.

Сегодня ночью ему снилось, будто он бродит один в безлюдных горах, где-то в Китае. Взбираясь по идущей круто вверх тропе, он вышел к огромному деревянному чану, в который стекала вода из горячего источника. В желтовато-мутной воде купалась обнаженная девушка. Но вдруг Дэвид с ужасом увидел, что скала над источником задрожала и стала медленно оседать. Послышался нарастающий шум, и обломки скалы, подпрыгивая и кувыркаясь, покатились вниз. Скоро ревущая лавина поглотила и чан, и тропинку – не осталось ничего, кроме груды камней, растерзанной земли да темной глубокой расщелины, из которой поднимались клубы пара.

Адрес Эмили Макхью Дэвид узнал без посторонней помощи, отыскал в старой записной книжке отца: вместо имени таинственное «ЭМ», рядом адрес и телефон. Сейчас, когда он шел по дороге, у него едва не подкашивались ноги от страха, волнения, тоски и еще каких-то чувств, названия которым он не знал. Он просто должен был видеть Эмили Макхью. О том, что произойдет, когда он ее увидит, Дэвид не имел ни малейшего представления. При всей ненависти к ней он не собирался ни упрекать ее, ни осыпать оскорблениями – это было бы совершенно бессмысленно. Просто хотел ее видеть – а там как получится. Наконец он свернул с Ричмонд-роуд в одну из боковых улиц и через несколько минут, миновав длинный, грязный, вонючий коридор, заваленный старыми коробками и детскими велосипедиками, остановился перед обшарпанной дверью. Его сердце бешено колотилось.

Дверь открыла миловидная медноволосая женщина в зеленом платье.

Некоторое время Дэвид смотрел на нее молча, чуть исподлобья, потом сказал:

– Я Дэвид Гавендер.

Почему-то только сейчас ему пришло в голову, что в квартире может оказаться его отец.

– Я не Эмили Макхью, – сказала Пинн.

Дэвид ощутил неимоверное облегчение.

– А она?..

– Ее нет. Я сейчас дома одна. Меня зовут Констанс Пинн. Слышал обо мне?

– Нет.

– Зато я о тебе слышала. Даже видела. Хотя в жизни ты гораздо симпатичнее, чем на фото.

Немного помолчав, Дэвид повернулся уходить.

– Постой, красавчик, погоди минутку. Зачем тебе Эмили?

– Ни за чем.

– Да не убегай ты. Я выйду с тобой. Зайти не приглашаю, в доме жуткий бардак. Подожди, я быстро.

Дэвид подождал.

Через минуту, набросив на себя зеленый, под цвет платья, жакет, она опять появилась на пороге, и они вместе зашагали по темному коридору к выходу. Дэвиду показалось, что ей почему-то ужасно весело на него смотреть; и действительно, пройдя немного, она вдруг залилась веселым смехом.

– Куда направляемся, красавчик?

Дэвид неопределенно махнул рукой.

– Ну так пойдем со мной. Я как раз сейчас иду в школу. Я работаю в школе для девочек. Ты хоть раз был с девочкой?

– Нет.

– Неужели не хочется?

Дэвид махнул рукой еще неопределеннее.

Машинально шагая рядом с Пинн, он чувствовал, как она берет его под руку, как тянет куда-то за рукав, – но не сопротивлялся.

– Ну как тебе отцовские шуры-муры?

Дэвид молчал.

– Не суди его слишком строго, – сказала Пинн. – Мало ли в какую историю может человек вляпаться. У тебя тоже не сегодня завтра начнутся разные истории. Сначала одна, потом другая, и так всю жизнь. Вам, молоденьким, этого не понять, а бывает, что и сам не заметишь, как вышло: соврал раз – приходится врать и второй. Любовь, знаешь ли, такая штука, без нее никак. Вот и выходит, что надо прощать. Надеюсь, ты к Эмили шел не счеты сводить?

– Нет.

– Ну и чудненько. У Эм, бедняжки, и так не жизнь, а сплошное дерьмо. Почти как у меня.

В этот момент они проходили вдоль высокой кирпичной стены. Неожиданно Пинн остановилась. В ее руках откуда-то оказался ключ, а в стене дверь, в которую они и вошли. За дверью был обширный огород, обнесенный со всех четырех сторон высокой кирпичной стеной.

– Что это? – спросил Дэвид.

– Чш-ш-ш! – зашипела Пинн. – Мы уже в школе. Говори тише! У нас тут нет мужчин, только несколько подсобных рабочих, и те приходящие. Мужской голос сразу привлечет внимание. Так что иди за мной и помалкивай. Хочу кое-что тебе показать.

За высокой стеной шум транспорта сделался приглушенным, как шмелиное жужжание. Они прошли по тропинке между грядками с роскошным нежно-зеленым салатом в дальний угол огорода и вышли через другую дверь. Тотчас до ушей Дэвида долетел новый, какой-то щебечущий звук – будто они приближались к вольере с птичками.