Механизмы радости

– Друзья! – фыркнул молодой человек, хватаясь за ошметки травы и бумагу. – Может, в 1970 году и были «друзья», а теперь…

– В 1970-м. Вы, наверное, тогда были ребенком. Тогда еще существовали шоколадные батончики в ярко-желтой обертке. «Беби Руфь». «Кларк» в оранжевой бумажке. «Милкивей»… проглоти вселенную со звездами, кометами и метеорами. Здорово.

– Ничего не здорово. – Молодой человек резко встал. – Что с тобой стряслось?

– Вспоминаю лаймы и лимоны, вот что со мной стряслось. А помнишь апельсины?

– Черта с два. Апельсины. Будь они прокляты. Ты зовешь меня лжецом? Ты хочешь, чтобы мне стало не по себе? Ты что, спятил? Законов не знаешь? Ты понимаешь, что я могу тебя сдать?

– Знаю, знаю, – сказал старик, пожимая плечами. – Погода меня обманула. Захотелось сравнивать…

– Сравнивать слухи, так это называется в полиции, в специальной полиции, слухи, шкодник, ублюдок чертов!

Он схватил старика за лацканы, которые тут же отодрались, тогда он сграбастал его покрепче и заорал ему в лицо:

– Вот как сейчас вышибу тебе мозги. Давно я никого не бил. Я…

Он оттолкнул старика. И тут ему пришло в голову стукнуть старика. Стукнув, он решил припечатать его кулаком, после чего стало проще бить в полную силу, и на него градом посыпались тумаки; старик стоял словно застигнутый врасплох грозой и градом, защищаясь лишь пальцами от молодчика, который колошматил его по щекам, плечам, лбу, подбородку, и вопил: «Сигареты!», стонал: «Сладости!», орал: «Курево!», кричал: «Конфеты!», пока старик не рухнул, катаясь по земле и дрожа. Нападавший перестал избивать старика и заплакал. Услышав это, старик сжался от боли, оторвал пальцы от разбитого рта и открыл глаза, изумленно глядя на обидчика. Молодой человек рыдал.

– Прошу, – умолял старик.

Молодой человек зарыдал пуще прежнего, из глаз брызнули слезы.

– Не плачь, – сказал старик. – Не вечно же нам голодать. Мы отстроим свои города. Послушай, я не хотел, чтобы ты заплакал, а только – задумался. Куда мы катимся? Чем занимаемся? Чего мы добились? Ты бил не меня. Ты бил что-то другое, а я попался под руку. Смотри, я сажусь. Я в порядке.

Молодой человек перестал плакать и уставился вниз, на старика, который пытался изобразить улыбку окровавленным ртом.

– Ты… тебя нельзя оставлять на воле, – сказал молодой человек, – чтобы ты донимал людей. Я сейчас приведу кого-нибудь, чтобы тебя забрали!

– Стой! – старик с трудом встал. – Нет!

Но молодой человек заорал и очертя голову выбежал из парка.

Скорчившись в одиночестве, старик ощупал свои косточки, обнаружил один свой зуб среди гравия и печально поднял.

– Дурак, – произнес некий голос.

Старик поднял глаза.

Худощавый мужчина лет сорока стоял неподалеку, подпирая дерево и разглядывая его не без любопытства тусклыми усталыми глазами на вытянутой физиономии.

– Дурак, – повторил он.

Старик ахнул.

– Вы стояли там все это время и ничего не предприняли?

– Что? Драться с одним дураком, чтобы спасти другого? Ну уж нет. – Незнакомец помог ему встать и отряхнуться. – Я дерусь, когда выгодно. Ну же, идем ко мне домой.

Старик снова ахнул.

– Зачем?

– Юнец скоро вернется с полицией. Я не хочу, чтобы вас умыкнули. Вы слишком ценный товар. Я слышал про вас и уже давно разыскиваю. Бог ты мой, и когда я вас нахожу, вы – опять за старое. Что вы сказали этому парню, что он так взбесился?

– Я рассказывал ему про апельсины и лимоны, сладости и сигареты. Только я собрался подробно описывать заводные игрушки, вересковые трубки и спиночесалки, как он обрушился на меня.

– Я почти не осуждаю его. Одна моя половина тоже захотела бы стукнуть вас. Ладно, а теперь пошевеливайтесь. Сирена! Бежим!

И они быстро вышли из парка с противоположной стороны.

* * *

Он пил домашнее вино, потому что оно давалось ему легче всего. С едой можно подождать, пока голод не пересилит боль в разбитом рту. Он потягивал вино и кивал.

– Хорошо, премного благодарен, хорошо.

Незнакомец, который поспешно вывел его из парка, сидел напротив за шатким столом в гостиной, а тем временем его жена ставила зазубренные и чиненые тарелки на потертую скатерть.

– А как случилась эта потасовка? – наконец спросил муж.

При этих словах жена чуть не выронила тарелку.

– Спокойствие, – сказал муж. – Никто за нами не гнался. Продолжайте, старина, рассказывайте, почему вы ведете себя как святой, которому не терпится принять мученичество? Вам известно, что вы знаменитость? Все про вас слышали. Многим хотелось бы с вами встретиться. И мне, в первую очередь, хочется знать, что вас на это вдохновляет? Ну-с?