Мекленбургский дьявол

Потом выяснилось, что ничего страшного не произошло. Как оказалось, это был караван купцов, вернувшийся из Азова после очередного рейса. Вот на эти самые корабли мы и загнали татар вместе с лошадьми, после чего вместе с конвоем из галер и «Святой Елены» взяли курс на запад.

Спустя два дня мы с рассветом вышли к цели нашего плавания. Утренний бриз ласково наполнял паруса кораблей эскадры, а мы, стоя на полуюте, могли лицезреть и море, и скалы южного берега во всей их фиолентской красе. Справа – узкое горло Балаклавской бухты и полуразваленная генуэзская крепость Чембало на горе, слева, пока теряясь вдали, Ахтиарская бухта, называемая так по мелкой рыбацкой деревеньке, расположившейся в ее глубине. И только я один во всем свете знал, что со временем здесь возникнет город, порт и крепость – Севастополь.

Удостаивать своим посещением Балаклаву я не стал, просто отрядил туда пару галер под началом Селиверстова, здраво рассудив, что и этого за глаза, поскольку никакого сопротивления ожидать не стоило.

Основные же силы флота с десантом прямиком направились к Южной бухте, которую, конечно же, так еще никто не называл. Не спеша, промерив глубины, выбрали удобный участок берега для высадки, и пошло-поехало.

А пока армия и «союзные» татары Шахин-Герая выгружались, я, уже привычно оставив Панина и фон Гершова заниматься рутиной, сам вместе с Митькой, Петькой и капитан-командором решил на ялике пройтись до Херсонеса, а заодно еще раз в подробностях осмотреть окрестности.

– Ваше величество, – с неожиданной торжественностью обратился ко мне Петерсон, – могу вам смело объявить, подобной гавани еще не видал, и в Европе действительно таковой хорошей нет. А вы знаете, я за свою жизнь успел немало повидать таковых. Вход в сию гавань самый лучший, какой только можно вообразить. Можно подумать, что природа сама позаботилась разделить бухту на разные гавани, военную и купеческую; довольная в каждом лимане глубина, положение же берегового места хорошее и надежно к здоровью, словом сказать, лучше нельзя найти к содержанию флота место! Тут и сто галеонов можно укрыть от любой непогоды и самого жестокого шторма!

– Верно мыслишь, Ян. Знаешь, вот гляжу вокруг и понимаю, нельзя такую силищу никому отдавать! Все одно России без морского флота не бывать! А коли так, то и база для него требуется. Выходит, нам нужно закрепиться разом в трех местах. На Азовском море – в Таганроге и Азове. Раз. Боспорский пролив – Керчь и Тамань. Два. И здесь. В Балаклаве и Севастополе. Три.

– Простите, государь, как вы сказали, Севасто…

– Севастополь.

– Это какое-то греческое название? – проявил эрудицию Петер.

– Точно, – взлохматил я его вихры. – Сможешь перевести?

– Севасто полис, – задумался мальчишка, – известный город?

– Город Славы! – выпалил Митька.

– Вот так мы и назовем город в этой прекрасной бухте!

Дождавшись окончания высадки, мы присоединились к своим войскам, и я впервые за последнее время решился-таки сесть в седло. Уж больно неудобно было передвигаться по местным косогорам на носилках. Путь до Бахчисарая мы прошли почти прогулочным маршем. Шахин-Герай, которому явно было невтерпеж, упылил со своими джигитами далеко вперед, и ближе к четырем часам дня от него прилетел вестник, сообщивший, что город подчинился воле нового хозяина.

Впрочем, этому изрядно поспособствовали и калмыки, и головорезы Михальского, успевшие дотла выжечь Карасубазар, Эски-Кырым и Ак-Мечеть (будущий Симферополь) – резиденцию калги Девлет-Гирея, ныне все еще воюющего под Хотином с поляками.

Ужас, охвативший татар при вестях о страшных монголах, вторгшихся в их степи, намного перекрыл даже мою мрачноватую славу русского шайтана. Калмыков тут же записали в иблисов, злых порождений бездны. Ну, это и неплохо. У страха глаза велики.

Большая часть моего пешего войска осталась за чертой города, заняв южные ворота, конница расположилась у северных границ ханской столицы, закрепившись на воротах и там, а я сам во главе полка мекленбуржцев и в сопровождении воссоединившегося со мной Михальского с его хоругвью поехал прямиком во дворец.

Мерно покачиваясь в седлах, мы ехали стремя в стремя с бывшим лисовчиком и беседовали.

– Рад тебя видеть, господин генерал. Ну, рассказывай, как было дело?

– Согласно вашему повелению, государь, – начал доклад польщенный обращением Корнилий, – прошлись огнем и мечом по всему Крыму. Пленников освободили больше двух тысяч. Добычу, опять же, взяли богатую.

– Сильно пограбили местных?

– Да не так чтобы. Тех, кто особо не сопротивлялся, старались щадить. Иные же пострадали больше.

– Христиане тоже?

– Зато они почти все живы остались, – дипломатично отозвался начальник моей охраны.

– Добрый ты человек, Корнилий. Какие потери?

– Так боев и не было почти, – пожал плечами бывший лисовчик, после чего добавил с явным уважением к союзникам: – Калмыки и впрямь славные воины! Где бы ни появились, татары так пугались, что о сопротивлении и не думали. Ей-богу, хорошо, что они на нашей стороне!