Мелгора. Очерки тюремного быта

Заключённые звали солдат конвойного батальона «чекистами», а солдаты зеков «жуликами». Ни те, ни другие ничего обидного для себя в таких кличках не усматривали. В рассказы об избиении солдат внутренних войск на гражданке бывшими зеками не верится, ибо, к чести «жуликов», на моей памяти ни один тюремщик не подвергся целенаправленной мести со стороны освободившихся заключённых. В зоне — да, бывало всякое. Впрочем, я говорю сейчас о прошлом…

В сущности, и солдаты, и зеки находились почти на одинаково подневольном положении, а в бытовом отношении заключённые жили даже лучше.

Странно было наблюдать, например, когда рано утром с визгом открывались тяжёлые колонийские ворота и строем, по пятёркам, в предзонник выходили сытые, рослые, в щеголевато подогнанных чёрных «молескиновых», тщательно отутюженных робах заключённые. Сапоги и тяжёлые, с металлическими заклёпками ботинки надраены до блеска, высокие каблуки подбиты для форса бряцающими по асфальту подковами.

А поодаль ёжились на ветру худые, низкорослые солдатики с цыплячьими шеями, торчащими из ворота мешковатых, не по росту, замызганных и отродясь не глаженых гимнастёрок, с грубо наляпанными заплатками на коленях и задницах, в ржавых от пыли, вкривь и вкось стоптанных сапогах-кирзухах и нахлобученных до ушей выгоревших, замасленных, как блин, пилотках.

— Привет, чуханы! Когда на дембель? — кричали им весело зеки, поблескивая самодельными «рандолевыми» фиксами, а солдатики отмалчивались, простужено хлюпали носами и баюкали в руках казавшиеся непомерно тяжёлыми для них автоматы.

Дедовщина в конвойных войсках процветала страшная. Старослужащие по многу часов не меняли «салаг» на открытых, продуваемых со всех сторон (чтоб не спали) вышках. И какой-нибудь таджик, сутки не евший, не спавший, ошалевший от свирепых уральских морозов, буквально выл на посту. И вой этот (или песня — не разберёшь) — разносился по ночам над заснувшей зоной и колонийским посёлком.

Иногда отношения между «чекистами» и «жуликами» перерастали прямо-таки в дружеские, основанные на полном взаимном доверии. Мало того, что солдаты снабжали зеков чаем, водкой, перебрасывали всё это через забор в обмен на «шаробешки» — поделки. Один дневальный рассказал мне историю, от которой отцы-командиры, узнай об этом, могли бы сойти с ума. Осужденный к восьми годам за разбой Шура Коровин… периодически заступал часовым на вышку!

Происходило это на кирпичном заводе. Среди конвойных солдат оказался земляк из соседней деревни. Шура давал ему деньги, и пока «чекист» бегал за водкой и чаем в расположенный примерно в километре от охраняемого объекта райцентр, «жулик» с автоматом, заняв его место на вышке, бдительно охранял периметр. Водку делили по-честному: бутылку солдату, две — Шурику…

Тот, кто читал рассказы Сергея Довлатова, служившего в своё время именно в конвойных частях, согласится, что это — не выдумки.

Я и сам однажды стал свидетелем чего-то подобного.

Однажды зимой навалившийся внезапно буран мгновенно замёл степные дороги. Два «КамАЗа», выехавшие с кирпичного завода с двумя сотнями зеков, увязли на полпути в сугробах. Связи с колонией не было. Зеки стали замерзать в железных будках, сидевшие там же, через решётку, у заднего борта «чекисты» и вовсе околевали на открытом ветру. До жилой зоны оставалось километров шесть. Обеспокоенное тем, что фуры с заключёнными не прибыли вовремя, сгинули где-то в ревущей ветром степи, колонийское начальство послало на разведку пожарный автомобиль, отличавшийся высокой проходимостью. Но и он где-то безнадёжно увяз.

Не дождавшись помощи, конвой решил выпустить зеков из запертых будок, и добираться до зоны пешком.

Я был на вахте, когда глубокой ночью на освещённое прожекторами пространство у ворот вдруг вывалила из снежной кутерьмы чёрная толпа и по пояс в снегу вломилась в предзонник. Дошли! При этом некоторые зеки несли на себе ослабевших «чекистов», некоторые волокла их автоматы с подсумками…

Несколько слов о конвойных собаках. Вспоминаю случай уже из «изоляторского» периода моей службы.

1991 год, августовский путч на воле. В следственный изолятор Оренбурга пришёл абсолютно отмороженный этап грузинских воров. Видать, были в МВД СССР светлые головы, которые в этой неразберихе спроваживали "отрицаловку" в родные республики. Но нам-то что делать? В камере 40 человек, а нас, ментов, вместе с "кадровиком", мобилизованным из штаба, — всего пятеро. По восемь откормленных зеков на брата. Они орут: "Менты, бидарасы, всех резать будем!".

Надо привести их в чувство, чтобы поняли, куда попали. Доставили из "запретки" Малыша — огромную кавказскую овчарку, и затолкали в камеру. Лай, вой, рёв. Открыли через пять минут — у Малыша морда в крови, все зеки на шконках, на втором ярусе. Арестанты кричат: "Ой, начальнык, убери собака!".