Мелодия для саксофона

— Инесса! Другие творят не меньше, а может, и больше, просто люди не знают об этом. А знаменитости всегда на виду.

— Может, вы и правы, — вздохнула Инесса, — но Володька и впрямь не был каменной стеной. Его вечно одолевали какие-то идеи, он бросался из одной крайности в другую и не любил сидеть на месте.

— А Глеб?

— О! Глеб — это совсем другое дело, — улыбнулась Инесса.

— Как вы считаете, Дорин мог отомстить вашей бабушке?

— Вы что же думаете, что Володька убил мою бабушку? — изумилась девушка.

— А вы так не думаете?

— Нет, конечно! Это же чушь!

— Почему?

— Потому что Володька художник! И ещё Пушкин сказал, — в запальчивости проговорила она, — что гений и злодейство несовместимы!

— Во-первых, Владимир Маркович Дорин пока не признан гением.

Инесса хотела что-то сказать, но следователь не дал ей сделать этого, продолжив:

— А во-вторых, Пушкин хоть и гений, но в криминалистике — не авторитет.

— Да как вы можете! — возмутилась Инесса.

— Чего вы сердитесь, — вздохнул Наполеонов, — вот Сальери же он обвинил в предумышленном убийстве, не собрав предварительно доказательств. Да и с Борисом Годуновым не всё так однозначно, как писал Александр Сергеевич.

— Но он же художник!

— Вот именно, — улыбнулся следователь, — так что отодвинем этот бессмысленный спор в сторону и останемся при своём.

— При чём при своём? — не поняла Инесса.

— Вы при том, что ваш Володька ангел безгрешный, а я при том, что нужно проверить его алиби на момент убийства вашей бабушки. Простите, — следователь развёл руками.

— Делайте, что хотите, — сказала Инесса, поджав губы, и добавила: — Только зря время потратите.

— Работа у нас такая, — вздохнул Наполеонов и предложил: — Давайте, я вас домой отвезу.

— Сама доберусь, — отрезала она.

— Конечно, доберётесь, — согласился он добродушно, — но на машине быстрее. А вам, наверное, нужно и ужин готовить, и уроки брата проверить, и с отцом посидеть.

— Ладно уж, уговорили, — оттаяла девушка, — везите.

К счастью, пробок на их пути в этот день не было и Наполеонов, быстро домчав девушку до дома, позвонил Славину.

Ещё поджидая идущую к нему Инессу Бессонову, следователь уже знал, кому он поручит заняться художником Дориным.

Дмитрий Славин когда-то учился в художественной школе, а отец его владеет современной галереей живописи «Вишнёвая роща».

«Так что ему и карты в руки», — решил Наполеонов.

— Алло, — прозвучал голос в трубке.

— Дима, ты где?

— В отделении, — ответил оперативник.

— Бездельничаешь…

— Вам побездельничаешь! — сделал вид, что обиделся, оперативник.

На самом деле Славин никогда не обижался, считал это делом затратным и контрпродуктивным. Обижаться на начальство — себе дороже, а от остальных можно просто отмахнуться и переключиться на что-то более приятное.

Между тем Наполеонов, от которого оперативнику отмахнуться никак не получится, продолжил:

— Вот это правильно, тем более что я тебе работёнку хочу поручить и как раз по твоему профилю.

— По моему профилю? — удивился Дмитрий, гадая, чего же там изобрёл для него Наполеонов.

— Ну, ты же у нас художник.

— Я опер, — отрезал Славин.

— Ну, ладно, ладно, опер, — согласился следователь, — но с художественным наклоном.

Славин тяжело вздохнул в трубку.

— Не вздыхай, как нагруженный слон, — сказал следователь, — может, я не так выразился. Но факт, что ты разбираешься в живописи.

— Разбираюсь, — осторожно согласился Славин, — но если вы хотите, чтобы я поработал экспертом в этой области, то вынужден вас разочаровать…

— Каким ещё таким экспертом, — начал терять терпение Наполеонов, — мы расследуем дело об убийстве тёщи саксофониста Бессонова. Дело громкое. Начальство бдит.

— Если вы хотите, чтобы я выяснил, не подменили ли подлинный саксофон Бессонова на подделку, то я пас!

— Ничего ему не подменили! Бессонов был в день убийства на гастролях! И саксофон был при нём! Понятно, при нём?!

— Ещё как понятно. Дальше.

— У Инессы Бессоновой до того, как она познакомилась со своим нынешним парнем Глебом Павловичем Куприяновым, был другой парень, некий Владимир Маркович Дорин. Он учился в художественном училище и рисовал.

— Писал, — машинально поправил Славин.

— Чего писал? — машинально переспросил Наполеонов.

— Картины.

— Умник!

— Есть немного…

— Так вот, — не обращая внимания на дерзость, проговорил следователь, — я хочу, чтобы ты узнал об этом Дорине всё. Где он теперь, чем занимается, на что живёт, не появились ли у него в последнее время деньги…

— И есть ли у него алиби на время убийства?

— И впрямь умник, — похвалил Наполеонов и напутствовал: — Действуй!

— Есть, товарищ капитан.

Наполеонов вздохнул и отключился.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось прилечь на свою кровать или хотя бы на диван в гостиной, закрыть глаза и заснуть, чувствуя сквозь сон, как мать накрывает пледом и тихонько, чтобы не разбудить, гладит его коротко постриженные волосы.

Да-да, следователи — тоже люди. И им иногда очень хочется, чтобы их погладили по головке. Особенно в те дни, когда расследование застопорилось на месте и ни «но», ни «тпру».

Глава 6

Ни о каком художнике Дорине старший лейтенант Славин понятия не имел.