Мемуары белого медведя

Пришлось сознаться, что я каждый день хожу в цирк. Мать не удивилась, похоже, она и так об этом догадывалась. Наказав возвращаться домой до захода солнца, она позволила мне продолжать игру в работницу цирка.

Когда я причесывала лошадь клоуна, мое настроение улучшалось с каждым движением гребня. Меня удивляло, что лошадиная грива всегда остается приятно сухой, даже если тело очень потное. Плоть под гривой была твердой и излучала успокаивающее тепло. Желание, которое возникало в моей руке во время причесывания гривы, через запястье перетекало в тело и карпом плавало по моей матке.

«Когда ты была ребенком, лошадь была гораздо крупнее тебя. Ты смотрела вверх. Теперь ты возвращаешься к этому», сказала мне Тоска. Ее глаза и нос темнели тремя точками на белоснежном ландшафте. Если соединить эти три точки, получится треугольник. Белый цвет Тоскиного меха делал ее незаметной на фоне снега, я не видела ее и потому обращалась к незримому центру этого треугольника: «Иногда я думаю, что воспоминания о детстве бесполезны». — «Моя мать считала, что каждый должен добраться до периода, предшествующего детству», — ответила Тоска. «Я бы так хотела прочесть автобиографию твоей матери». — «Увы, книга давно распродана. На Северном полюсе все книги распроданы, все типографии закрылись, так что новое издание больше не напечатать». Тоска грустно поднялась. Ее грудная клетка была узкой, отчего изящная шея казалась еще длиннее, а передние ноги еще короче, чем были на самом деле. Тоска отвернулась и направилась прочь от меня. «Подожди!» — закричала я.

— Что случилось? Опять кошмар приснился?

Это был Маркус. Он не находил объяснения моему состоянию и потому сердился. Вместе с тем я знала, что в последнее время он распространяет обо мне слухи. Якобы я тронулась умом и у меня постоянные галлюцинации. Вероятно, тем самым он пытался скрыть от чужих глаз собственную неврастению и патологическую ревность.

Придя в себя, я заметила, что рядом с Маркусом стоит Панков.

— Я слышал, что ты даже не приступила к тренировкам номера с огненным кольцом. Как тебя понимать? Твоя страсть к сцене угасла?

— С чего бы это вдруг? — ворчливо откликнулась я. — По-моему, дело не во мне, а в моем муже, который вот-вот сгорит дотла в огне ревности. Сама не знаю, как его спасти. Я не выношу жару и потому убегаю туда, где снег. Посреди снежного ландшафта я сразу узнаю Тоску по трем черным точкам.

Панков расхохотался.

— Если ты видишь три точки, которые образуют треугольник и неумолимо приближаются, то это локомотив. Уж не собралась ли ты броситься на рельсы? Даже думать не смей. Отдохни как следует!

Маркус ревновал меня все сильнее с каждым днем, хотя для этого не было причин. Когда мы с Тоской тренировали поклон, в репетиционный зал вошел Хонигберг, за ним мой муж. Он сердито толкнул меня в плечо и заявил, что я строю глазки Хонигбергу. Тоска угрожающе зарычала, Хонигберг побледнел, а Маркус снова толкнул меня.

— Прекрати! — сказал Хонигберг, схватил его за руки, утянул в угол репетиционного зала и припер кетене.

— Отвали! Ты что, драться собрался?

— Разве ты не видишь, что медведица сердится? Ты провоцируешь ее, это опасно.

Панков вызвал меня, Маркуса и Хонигберга к себе в кабинет. Я ожидала, что он устроит нам выволочку, но этого не случилось.

— Ходят слухи, что в следующем месяце у нас будут гости из Кремля. Я хотел бы начать новый сезон пораньше, чтобы в день икс все уже работало как часы. Мы ведь не собираемся устраивать на арене жертвоприношение, то есть позволять медведице съесть Барбару на глазах у русских.

Панков серьезно посмотрел на нас, а Хонигберг беспечно отвечал:

— Не беспокойтесь! Репетиции практически закончены. Барбара и Тоска стали настоящими подругами. Об этом и будет наш номер: они вместе появляются на сцене, едят печенье из пакета, берут кувшин с молоком, разливают его по стаканам и выпивают. Затем Барбара надевает модную шляпку на голову Тоски, помогает ей одеться в жилетку. Обе встают перед зеркалом, и всем видно, что они подруги. Этого достаточно. Истинная дружба растрогает публику, пускай даже номер выглядит не так и зрелищно.

— Истинная женская дружба прекрасна, однако она не может быть темой для циркового выступления.

— Мы и об этом подумали! Пока Барбара и Тоска передвигаются по арене, на мосту позади них стоят девять белых медведей. Они придают номеру динамичность и мужскую энергию. Каждое животное весит пятьсот килограммов, соответственно, все вместе они весят четыре с половиной тонны. Маленькая Барбара взмахивает хлыстом, и белые великаны повинуются ей. Общий вес животных соответствует весу двадцати борцов сумо, а то и больше. Ну, что скажете?

Хонигберг смотрел на нас с Маркусом сверху вниз, будто дослужился до заместителя директора, однако на самом деле он был всего лишь бездомным, которого в цирке терпели из милости. Маркус приосанился и вытянул шею, чтобы выглядеть крупнее Хонигберга, и взволнованно уточнил: Погодите-ка! А как же медвежья забастовка?