Мемуары Мойши

А потом понеслось веселье! Ели до отвала, плясали от души! И только дед Гад и «Штирлиц» сидели в углу, разрабатывая план нападения на Рейхстаг. Валерия Иосифовна, двоюродная сестра Левки из Израиля, веселая и шустрая тетка восьмидесяти лет, закрутила роман с тридцатилетним официантом, а поскольку ресторан был итальянским, они вместе танцевали «тарантеллу». Лера обожала, несмотря на диабет и возраст, мужчин, которые, впрочем, отвечали ей тем же. Самое интересное, что ни с одним мужем тетя Лера не разводилась. Они умирали сами, освобождая место для очередного хорошего мужа. Не обошлось и без инцидента. В зале, где проходила наша веселая вечеринка, стенка была стеклянной. Мы, словно в аквариуме, находясь на всеобщем обозрении, привлекли внимание жителей нашего городка, оккупировавших окрестности ресторана. Зрелищ у нас в Германии не так уж много, поэтому на созерцание интернациональной тусовки собралось почти полгородка. Пришлось выйти и вместо полиции разогнать толпу. Каждый веселился, как хотел, и лишь Василий Иванович что-то поспешно записывал в заветную книжечку.

«30 августа 19… года, 19:30. Сижу с Вероникой на юбилее Штерна. Зрелище не для слабонервных! Один этот древний хрыч Гад чего стоит! Подкрался потихоньку и как гаркнул: «Вот ты и попался, Мюллер, руки вверх!», я чуть концы не отдал! Откуда только узнал фамилию моего деда? Может, я под колпаком американской разведки? Руки, конечно, поднял, при этом уронив на брюки, я их ношу уже пятнадцать лет, кусок жирного торта. Теперь хрен отстираешь, а мог бы еще лет двадцать носить! Был уверен, что пришла полиция. Мы же в прошлом месяце по моей фирме ушли от налогов, думал, выследили или кто-нибудь заложил, слава богу, нет! Да разве ж можно пускать таких сумасшедших на праздник, где находятся нормальные люди вроде меня?! И вообще, странно все это… Откуда у этих нищих Штернов такие деньги, чтобы юбилеи справлять?! Надо бы написать в налоговую, пусть их проверят. Что-то совсем нет настроения. А почему бы ему быть на этом чужом празднике жизни? Еще эта дура обмишулилась. Сказал ей: «Вероника, надень обязательно декольте, мини и бриллианты, все два, тебе всего-то восемьдесят шесть! Пусть эти Штерны от зависти удавятся!» Так нет, заладила, как попугай: «Мы же не знаем, зачем идем, может, на поминки!» Вот тебе и поминки! Из-за этой глухой хрычовки так опозорились! Кстати, венок надо забрать, он мне и самому пригодится. Да…этого кривоногого Штерна… ишь как выплясывает… и бревном не перешибешь! Скорее уж он на мои похороны придет, чем я дождусь его! А вообще-то ничего хорошего тут нет. Эх, какие же вечеринки были у Лужка, московского мэра, есть что вспомнить! Однажды мы с его Ленкой плавали наперегонки в бассейне с черной икрой. Первым доплыть не смог: икрой, зараза, захлебнулся, рот слишком широко разевал! Хотя… что в жизни ни делается – все к лучшему, хорошо, что не доплыл. Юрка мне тогда за Ленкину победу государственное финансирование выделил. Вот это была жизнь! А здесь что? Ни выпить, ни закусить, дураки кругом… только и осталось, что плясать до упаду!»

После юбилейного вечера не только не разъехались старые гости, но и приехали новые! Из Израиля, опять же за наш счет, примчался профессор Флярковский, а из Украины изобретатели Гена Иванченко и Игорь Суслин. В первый же день пребывания «топ-менеджера» наш питерский партнер Иван, которого мы поселили рядом с израильтянином в качестве агента, доложил, что профессор очень ругался. Не смог со своими габаритами пролезть в ванную комнату и сказал, что с «топ-менеджерами» так не обращаются. Он не привык жить в каких-то ганноверских «трущобах», по 200 марок за ночь, а желает переселиться в пятизвёздочный отель Оффенбаха.

Разгуляться профессору не дали, оставив его на прежнем месте. Если желает жить в пятизвездочном отеле Оффенбаха, пусть платит за себя сам!

Наш «агент» Иван Иванович сообщил еще и о том, что Флярковский никакой не «топ-менеджер». В свое время, как и Павлович, что-то один раз продал, предположительно изобретение, и на эти деньги неплохо устроился в Израиле, подыскивая всё новые источники дохода вроде нас. Впрочем, так мы и думали.