Мемуары Остарбайтера

Найдя нас, они бы без суда и следствия расстреляли нас, так как я своему полицейскому дома надоел. Он бы сделал это с удовольствием, ещё раньше говорил во дворе у Клейста дома: «Юрек, кляйне ты большевик, ты меня дозлишь, что я тебя убью».

Я и сейчас молюсь Милостивому Господу Спасителю нашему за спасение душ всех наших в тот далекий декабрь 25 числа 1944 года. В день Католического Рождества.

Мы с Янеком попали в благочестивую, благородную верующую семью, которой руководила волевая женщина пани Яня, бывшая учительница в Польше. Она сказала мужу Йозасу, чтобы меня раздели догола, и всю одежду и обувь «Перуны» облили бензином и на гумне сожгли вместе со вшами, а меня в подсобке, где была уже согрета вода, искупали и переодели в одежду старшего сына Стасика, которая лежала на стуле.

Янек тоже помылся, и мы сели за обед.

К вечеру, когда мы ухаживали за скотиной, во двор заехало несколько кибиток на ночлег, но мы уже к ним не касались, но помогли с фуражом и ушли в дом к прислуге. Мы с Янеком были, как рабочие и ни с кем не общались.

Жили и кушали одной семьёй. У них был ещё один сынок Янек, и мы его звали Янек младший. Ему было 12 лет. Он больше общался со мной, т.к. я ему рассказывал, как жили до войны на Украине и какое у нас большое и красивое село. И была ещё дочь Марыся, на два года младше меня. Красавица!!! С красивыми, золотистого оттенка волосами, с фигурой наших украинских девушек. Любимица всех и помощница маме.

За время пребывания там, было всего.

Ещё в начале января заезжали беженцы на ночь, а потом все меньше и меньше и совсем перестали или совсем их не стало, или просто замело к нам дорогу снегом.

Однажды на танкетке к нам въехали военные. Мы с Янеком большим, он был лет на 8 старше меня и уже отслужил в польской армии до 1940 года, сразу спрятались, но им было не до нас.

Они предъявив документ с гербом, о том, чтобы помогать солдатам Вермахта мясом. Выбрали двух бычков, вывели и за фермой застрелили, разделали мясо и забрали, а хозяевам оставили рога да копыта. Также одного кабанчика на 80—100 кг, тоже застрелили, опалили, разделали мясо и забрали, а кишки оставили. Оставили расписку и укатили. Было их 6 солдат, офицер и фельдфебель.

Офицер всё время посматривал на Марысю, но она убежала к соседям.

Когда они уехали, хозяин за ужином говорит, что мы живем, работаем и для хозяина бережём скотину, а он приедет или нет, а мяса мы не видим и порешили зарезать кабанчика, что и сделали на второй день, а позже забили и бычка. Так что картошка и супы стали вкуснее.

Время шло. Я уже попольски мог мовить, и вечером рассказывал про Советский Союз, то что знал из школы, а что-то приукрашивал, но в целом получалось хорошо. Особенно про наше большое село, что знал про хутор, как пас там стадо коров и лошадей, как купались, как плавали на перегонки и т. д.

Договорились до того, что Марыся в меня втюрилась, т.е. влюбилась. И этого она не скрывала.

Предложение бауэра

Все дни мы жили в напряжении, но так как меньше стали беспокоить заезжие, мы немного расслабились. Как-то в середине января выдалась оттепель. В выходной день после обеда вышли мы все поиграть в снежки и меня, Янек младший

с Марысей, закидали снегом. Я, чтобы отыграться, поочерёдно, вначале изловил Янека, натёр его снегом, потом изловил сзади Марысю, как-то неудачно, что мои руки прошли по её упругой груди и по ней как — будто ток прошёл. Она резко ко мне повернулась и я подумал, что сейчас она врежет мне, но у неё руки опустились и снег выронила, а у меня у самого мурашки пробежали по телу, но потом мы рассмеялись.

Мы узнавали скупые новости с фронта. Узнали, что русские войска дошли до Вислы и будут скоро здесь.

Я радовался и говорил, что сразу пойду в Красную Армию и буду бить немцев.

Однажды после обеда меня попросили задержаться. Остались мы вчетвером, хозяин, хозяйка, Марыся и я. Хозяева поставили меня в тупик, предложив, чтобы после освобождения не идти в армию, а остаться у них, так как мы к тебе привыкли, а Марыся тебя полюбила. Мы тебе сделаем все документы, а потом вы с Марысей поженитесь.

Я поблагодарил за предложение и сказал, что я не достоин Марыси и посмотрел на неё. Она покраснела и стала еще красивее: «Достоин, достоин!» и подскочила ко мне поцеловала и выскочила из комнаты.

Меня этим вопросом, как кипятком обдали, но я овладел собой и ответил, что я могу вам сейчас пообещать, шанове панове, останемся ли мы живы, при прохождении фронта? А то немцы злые, они могут и нас пострелять и усадьбу сжечь, только чтобы никому не досталась. Посидели, помолчали и я вышел.

Но я вспомнил отца Бернаса, как он плакал и хотел хоть перед смертью посмотреть своё село на Гомельщине и подумал, что мне здесь не место, а любовь Марыси детская и скоро пройдёт, а меня ждут Сокиренци и бабушка Соловьиха.

Освобождение

В контрзазведке

КОРОТКО: Через несколько дней появились немецкие войска, пехота и артиллерия. Мы с Яном спрятались, но они никого из гражданских не трогали.