Мемуары Остарбайтера

Запустили нас на территорию лагеря и в барак. Девочки были рады снова видеть меня. Все обнимают, целуют, расспрашивают. Я сказал, что был в костёле. Они говорят, что тоже ходим под присмотром надзирателя. В комнате отдыха посидели, поговорили про войну, а в основном говорили про наши любимые Сокиренцы, что все соскучились по дому и родным.

Очень жалко было расставаться, но мы уже привыкли к этому, распрощались, и это была последняя встреча, т.к. началась уборочная страда, так называлось у нас в колхозе, и работали без выходных.

Стася была довольна, что я посетил, церковь и наших девчёнок, которые ей очень понравились. Она видела впервые настоящих украинок-красавиц, а тяжелый труд, только укрепил их силу воли. Они повзрослели. Но мне их было очень жалко.

Возвращались мы домой пешком. Дорогой разговаривали сразу о девчёнках, а потом, когда по шоссе проходили, то с левой стороны был лагерь военнопленных французов. Не знаю, какую работу они выполняли, но лагерь был не сильно охраняемый, как русских пленных. Они свободно без охраны ходили и на нашем сенокосе, который был около Вислы, и ловили в сумки зеленых лягушек. В лагере играла музыка и пели.

А когда свернули на просёлочную сельскую дорогу, то сразу за ж./дорожным переездом была усадьба крепкого бауера, с работником, с которым мы возили лес. Звать его Янек. Он возился во дворе, увидел нас, вышел, поздоровались и минут 5—10 поболтали.

Когда подходили ближе к дому, то с возвышенности, с правой стороны увидели наши поля, где золотисто серебрилась рожь, а за ней и пшеница, а за ними виднелся сад и наша фазенда.

Слева, напротив нашей фазенды, выделялся дом в 3 этажа. Это была мельница и электростанция, приводимая в действие падением воды на лопасти турбины, подсоединённой к генератору через систему валов и шестерён.

Генератор вырабатывал ток, которого хватало для потребления своих нужд и освещения нескольких усадьб, в т. ч. и нашей, так как село не было электрифицировано. Резерв воды накапливался в трех прудах из ручья, вытекающего из лесного массива, этого же хозяина — бауера.

Наше село Сокиренци, да и Калюженци были не электрифицировано, а воды у нас в прудах было предостаточно, и я думал после войны, когда вернусь, то обязательно предложу этот вариант электрификации села. Так как я понял, что электричество — это большая сила, а так-же помощь человеку огромная.

Шли дни, все корневые мы убрали и Стася отпросилась у хозяйки в костёл. Барнас остался на хозяйстве, а мы оделись потеплей и пошли пешком.

Шли бодренько. Ветер восточный. Я говорю, что ветер дует с России и подгоняет наших солдат, чтобы нас быстрее освободили.

В костёле, что-то долго ксёндз спрашивал Стасю, а меня спросил только, откуда я?

Я сказал, что из Черниговщины. Он сказал, что знает Чернигов и ваши девушки приходят в костёл, а он со Львова. Положил руку на мою голову, благословил меня и сказал — иди с Богом.

После церкви, мы пошли опять в лагерь. Стася попольски говорила с охраной, а они меня уже знали и пропустили в барак.

Девушки опять меня обцеловали с двух сторон. Стася с радостью смотрела на это. Но девушки были взволнованы не на шутку. Боялись, что Красная Армия уже ведёт бои за освобождение Украины и Белоруссии, дойдет до границы с Польшей и остановится под лозунгом «Чужой земли мы не хотим и пяди, и своей вершка не отдадим», дальше не пойдут.

Еще они боялись, что могут их эвакуировать дальше в тыл. Я их успокаивал, что не остановится Красная Армия, а будет добивать немцев на их земле и нас освободят.

По мере приближения фронта на Запад, хозяйка наша, как с ума сошла. Стала ко всему придираться. Поляков не стала отпускать домой, устроила им казарменное положение.

Еще когда хозяин был дома, то отпускал меня с Бернатом к ним домой, где я познакомился с его отцом белорусом, который забыл свою речь, но кое-что вспоминал, и мы общались. Но он вспоминал свой Гомель и говорил, что хотя бы хоть раз перед смертью, посмотреть на свою землю, где родился и услышать свою чистую речь.

Слушая его, я вспомнил свои Сокырынци и бабулю Соловьиху.

Сейчас, находясь в Литве, я ему верю, что такая участь ждёт и меня здесь.

Концерт цыган

Однажды вечером к нашим воротам подъехали две кибитки. Бернат вышел, посмотрел и позвал хозяйку.

Старший — главный показал ей документ, она прочла, лицо её перекосилось, но приказала их впустить. Когда телеги въехали, из шатров вывалилась ватага цыган с музыкой и плясками.

То были венгерские цыгане, которые возвращались в Венгрию со своего путешествия по Украине, Белоруссии и Польше. Они боялись русских, так как Венгрия была сатилитом Германии, как и Чехословакия, и много венгров воевали против Советского Союза.

Они организовали танцы, песни, гаданье всем и своими забавами растопили черствое сердце хозяйке.