Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Предотвратив величайшую для еврейского народа угрозу со времен Катастрофы европейского еврейства, Бегин выиграл выборы 30 июня 1981 года. Эта победа значила больше, чем просто второй срок пребывания на посту премьер-министра; Бегин еще раз ясно дал понять, что, хотя дни Восстания давно прошли, не существует дела более священного, чем защита еврейского народа и его будущего, и что этому делу он неизменно предан.

В августе 1981 года, через два месяца после операции «Опера», бывший президент Ричард Никсон встретился с приехавшим в США Анваром Садатом. Никсон давно уже был не у власти, но его склонность к безапелляционным суждениям оставалась неизменной. Он сказал Садату, что, по его мнению, решение Бегина относительно уничтожения иракского реактора было безответственным и ошибочным. Однако египетский президент, судя по всему, понимал и Бегина, и опасную ситуацию на Ближнем Востоке лучше, чем Никсон. «Да, — ответил Садат, — он совсем безумен. А если говорить точнее — то он себе на уме»[540].

15 Еврей, не знающий страха

И сказал Яаков Шимону и Леви: Смутили вы меня, опозорив меня среди жителей этой страны.

Берешит, 34:30

Человек, который некогда был вынужден скрываться на протяжении четырех лет от преследования британских властей, называвших его «Террористом № 1», смог, судя по всему, коренным образом изменить свою репутацию. Он заключил мир с Египтом, был удостоен Нобелевской премии мира, а благодаря блестящим действиям по уничтожению ядерного реактора «Осирак» не только избавился от репутации человека, неспособного эффективно проводить военные операции, но также и стал создателем концепции превентивного удара, которая подняла на уровень политики то, что в Шестидневную войну было всего лишь требованием момента. Можно сказать, что он добился всеобщего признания. Стало формироваться наследие Менахема Бегина.

Однако угроза существованию Израиля не ушла в прошлое. Жизнь Бегина была полна опасностей, следующих одна за другой, и второй срок его пребывания на посту премьер-министра в этом смысле не представлял собой исключения. После того, как была нейтрализована угроза со стороны Ирака, настало время заняться палестинской проблемой. Бегин полагал, что одно дело — заключить мир со страной, которая всего лишь шесть лет тому назад пыталась уничтожить Израиль, и совсем другое дело — согласиться на создание государства, которое, как он был уверен, по самой сути своей будет постоянно стремиться к уничтожению еврейского государства.

Палестинский национализм родился в борьбе против Израиля, и Организация освобождения Палестины (ООП) в те годы не проявляла никакого интереса к переговорам с Израилем. Основой ее политики был геноцид, и в ее Хартии содержались открытые призывы к уничтожению Израиля, а «Майн кампф» была обязательным чтением в тренировочных лагерях ФАТХа (ФАТХ являлась самой многочисленной фракцией ООП)[541]. По этой причине, а также потому, что он жил задолго до того, когда палестинская проблема стала всеобщей заботой — что имеет место в наши дни, — Бегин просто-напросто отказывался рассматривать вопрос палестинской автономии или государственности:

Настоящим я заявляю, от имени правительства и, надеюсь, от имени большинства членов Кнессета, что мы ни при каких обстоятельствах не согласимся на появление палестинского государства и не допустим его создания. Мы выполним свои обязательства — не более того. Я не сомневаюсь, что, благодаря нашему опыту, мы знаем, как противостоять — и, надеюсь, сомкнутыми рядами — стороннему давлению при рассмотрении этого судьбоносного для нас вопроса, и мы победим[542].

Бегин не сомневался, что у Израиля имеется достаточно смертельных врагов среди уже существующих арабских стран — возможно, за исключением Египта. И он не намеревался допустить возникновения еще одной страны, стремящейся к уничтожению еврейского государства.