Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Израильские политики правой ориентации давно уже считали, что Бегин предал их интересы, отдав Синай египтянам. Теперь в наступление пошли левые. Общественное движение «Шалом ахшав» («Мир сейчас»), возникшее несколько лет тому назад с целью поддержать уход из Синая, регулярно проводило антивоенные митинги и марши. Вскоре их противники также принялись организовывать свои демонстрации. Когда 8 февраля 1983 года правительство собралось для обсуждения выводов Комиссии Каѓана, начались уличные беспорядки, и сложившаяся ситуация напомнила ту, что была во время обсуждения Кнессетом немецких репараций. Прямо во время заседания кабинета некий Йона Аврушми, психически нездоровый человек, бросил гранату в толпу демонстрантов движения «Шалом ахшав», собравшуюся возле здания, где проходило это заседание, и при этом погиб Эмиль Грюнцвайг, тридцати трех лет, сотрудник иерусалимского института «Ван-Лир». Йосеф Бург, принимавший участие в заседании правительства, тогда еще не знал, что при этом взрыве пострадал его сын Авраѓам. Бегин был вне себя: «Спаси нас, Боже, от этого зла. Спаси нас, Боже»[598]. Он дважды на протяжении своей жизни предотвращал гражданскую войну, и вот теперь события, казалось, вышли из-под его контроля. Несмотря на свое желание сохранить верность Шарону, Бегин ни на минуту не сомневался, что правительство должно принять выводы Комиссии Каѓана. И в самом деле, даже если он, как казалось, и проявлял нерешительность во время войны, то сейчас он вновь продемонстрировал наличие нравственных ориентиров; если он и молчал, соглашаясь с Шароном, то сейчас он вновь заговорил в полный голос: «Мы, несомненно, должны принять рекомендации комиссии, — твердо сказал он. — Таковы правила. Мы обязались принять рекомендации, когда мы назначали эту комиссию. Да, таковы правила. Насколько я понимаю, у нас нет другого варианта»[599]. Правительство приняло рекомендации комиссии Каѓана шестнадцатью голосами при одном голосе против. Возмущенный Шарон согласился уйти с поста министра обороны, но остался в составе кабинета как министр без портфеля.

Глубокое уважение к закону не оставляло Бегину другого выхода: он не мог не признать выводы Комиссии Каѓана; однако, в свойственной ему спокойной манере, он оставался при своих убеждениях. В письме сенатору Алану Кранстону Бегин утверждал:

Вся эта кампания, имеющая целью возложить вину за убийства на Израиль, сделать его морально ответственным за случившееся, представляется мне, пожилому человеку, который повидал многое в своей жизни, неправдоподобной, фантастической и в высшей степени недостойной… Во-первых, трагическая истина заключается в том, что арабы убивали арабов. Во-вторых, резню остановили израильские солдаты. И в-третьих, если эта клеветническая антиизраильская кампания не будет пресечена самым жестким — да, я подчеркиваю, жестким — образом, то через несколько недель или месяцев все и повсюду будут убеждены, что эти зверские убийства совершены израильскими военными[600].

В Кнессете было выдвинуто несколько вотумов недоверия правительству, однако Бегин без труда справился с этой проблемой. Пусть он и не смог сдержать поток осуждений и порицаний, но тем не менее постарался сделать это, обратившись к Книге Книг и веря в то, что, в конце концов, евреи должны иметь возможность полагаться друг на друга в этом, неизменно враждебном к ним, мире: