Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Несмотря на наше публичное предостережение, нацистско-британский генерал Баркер отдал указание относительно унизительной порки еврейского солдата по приговору незаконного британского «суда»… Как мы и предупреждали, в качестве ответной меры на эти варварские действия угнетателей были выпороты британские офицеры — в воскресенье, шестого дня месяца тевет, в Нетании, городе, где британцы совершили свое последнее беззаконие, Тель-Авиве и Ришон-ле-Ционе… И теперь мы предупреждаем: если угнетатели осмелятся нанести урон здоровью или достоинству — личному либо национальному— юных сынов Израиля, мы ответим снова, и не плетьми, а пулями[177].

Бегин обращался и к евреям Палестины, и к англичанам. Говоря с евреями, он стремился пробудить в них чувство причастности к еврейской истории и принадлежности к еврейскому народу. Английский генерал именовался «нацистско-британским». О бойцах Эцеля он говорил как о «сынах Израиля» — Моисей, согласно библейскому рассказу, был поражен, увидев, что египтянин избивает «одного из братьев его, сынов Израиля» (Шмот, 2:11)[178]. Дата обращения была названа по еврейскому календарю — «шестой день месяца тевет». И своими действиями англичане могли поставить под угрозу достоинство, или честь — ѓадар, о котором говорилось в гимне Бейтара. Англичане теперь знали, что Бегин не блефует. Когда еще один юный еврей был, неделю спустя, приговорен к порке военным судом Мандата, Верховный комиссар Палестины отменил вердикт, хотя он был уже одобрен старшим офицером[179]. Дрезнер, Элькахи и Кашани находились в заключении, но их не повесили. Эцель мало-помалу изменял образ действий Британской империи. Бегин выиграл еще один раунд. И он осознавал, что меняется образ еврея. «Никто — ни евреи, ни арабы — с тех пор больше не подвергались порке в Палестине, — с гордостью писал Бегин[180]. — Мы получали поздравления от ирландцев, от американцев, канадцев, русских, французов». Но самым главным для Бегина было то, что «наши братья-евреи во всем мире почувствовали, как распрямились их спины».

Бегин хорошо усвоил урок, который преподали англичане, капитулировавшие перед арабским насилием: демонстрация силы вознаграждается. Однако представитель Еврейского агентства, как и можно было ожидать, осудил политику Эцеля: «Британскую империю не напугать этими действиями, а вот евреи могут испугаться»[181]. Во всех странах Средиземноморья англичане были вне себя от ярости: никогда раньше британские солдаты в Палестине не подвергались телесным наказаниям[182]. Меньше чем через неделю после этого случая была подожжена одна из лондонских синагог, и на одной из колонн поврежденного огнем здания было написано мелом: «Вы — плетью, мы — огнем»[183]. Передовая статья газеты «Палестайн пост» предупреждала:

Поступки группы террористов, похитивших и подвергших порке четырех англичан в наказание за дела, к которым те не имели никакого отношения, способны лишь раскрутить прискорбный маховик действий и противодействий, что приведет к разрушению всех ценностей цивилизации, столь дорогих простому человеку[184]

Британию сотрясали требования ухода из Палестины[185]. В январе генеральный штаб издал приказ о запрещении «тесного общения» с местным населением, согласно которому военным, находившимся в Палестине, предписывалось не посещать какие бы то ни было еврейские или арабские заведения, за исключением кинотеатров, куда разрешалось ходить только группами не менее трех человек[186]. А 31 января было объявлено об эвакуации всех гражданских лиц с британскими паспортами, пребывание которых в Палестине не считалось необходимым[187]. Военные остались без своих семей, им запрещалось ходить в местные увеселительные заведения, и они испытывали постоянный страх стать жертвами террористических нападений — при этом они были обязаны защищать интересы Британской империи в стране, относительно будущего которой не существовало сколько-нибудь определенных планов. Похоже было, что политика Эцеля стала приносить свои плоды.