Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Мой отец учил меня с самых юных лет, что мы, евреи, должны вернуться в Эрец-Исраэль [Землю Израиля] — а мой отец (об этом я узнал позднее), когда нацисты вели его на смерть, читал «Шма, Исраэль», символ нашей веры, и пел наш гимн «Атиква» о том, что мы, евреи, должны вернуться в Землю Израиля. Да, вернуться — а не «отправиться» и не «поехать»[29].

Религиозные авторитеты Бреста расценивали сионизм как движение новое и потому представляющее угрозу их устоявшемуся образу жизни; вот почему ревностное отношение Зеева-Дова к сионистским идеям и его руководящая роль в сионистской общине расценивались местными раввинами в высшей степени неодобрительно[30]. Менахем вырос на истории о том, как в 1904 году Зеев-Дов взломал дверь синагоги рабби Хаима Соловейчика, чтобы провести поминальную службу по недавно скончавшемуся Теодору Герцлю — вопреки прямому запрету реб Хаима[31]. Помогал Зееву-Дову в этом его друг и сосед Мордехай Шейнерман, чей внук Ариэль Шарон сыграет значительную роль на протяжении непростого жизненного пути Менахема.

Зеев-Дов, давший своему первенцу имя Герцль, возобновил празднование Лаг ба-омер, который, согласно сионистской традиции, знаменовал выступление евреев против римского владычества. Когда в Бресте в 1923 году было создано отделение Ѓа-Шомер ѓа-цаир, молодежного социалистического сионистского движения, Зеев-Дов стал его председателем. Позднее в том же году десятилетний Менахем произнес свою первую публичную речь, посвященную героической жизни Бар-Кохбы, последнего еврейского военного вождя в древней Палестине, возглавившего восстание против римлян[32].

Хотя старший брат Менахема, Герцль, был в более близких отношениях с отцом, но именно Менахем с энтузиазмом воспринял сионистские взгляды Зеева-Дова. Еще мальчишкой он вступил в молодежную группу Ѓа-Шомер ѓа-цаир, поняв, что их принципы близки ему и в социальном, и в идеологическом плане. Правда, его не очень интересовали популярные у членов движения пешие походы, но, вместе со своей сестрой Рахелью, он с энтузиазмом пел сионистские песни, танцевал и с юных лет свободно говорил на иврите[33].

Когда Менахему исполнилось тринадцать лет, все трое детей Зеева-Дова прекратили, по его настоянию, членство в Ѓа-Шомер ѓа-цаир. Их отец решил, что руководство движения придает слишком большое значение социалистическим идеям — в ущерб еврейским ценностям и принципам сионизма. Зеев-Дов полагал, что его детям настало время стать членами Бейтара, молодежной сионистской организации, созданной в 1923 году под мощным идеологическим влиянием интеллектуального бунтаря Зеева Жаботинского.

2 Из праха и пепла

Тверд будь и мужествен, ибо ты передашь народу этому во владение землю, о которой Я клялся отцам их, что дам (ее) им.

Йеѓошуа, 1:6

Менахему Бегину было всего тринадцать лет, когда он стал членом Бейтара, но этот шаг навсегда изменил его жизнь. Членство в Бейтаре вывело Бегина на орбиту Владимира (Зеева) Жаботинского] одного из самых активных и при этом непонятых — или, скорее, представленных в ложном свете — деятелей периода раннего сионизма. Невозможно оценить значение Бегина, не осознав значения Жаботинского.

Родившийся в Одессе в 1880 году, Владимир Жаботинский (взявший впоследствии еврейское имя Зеев) начинал как журналист и был иностранным корреспондентом в странах Европы. В молодости Жаботинский был ассимилированным евреем, не связанным ни с какими государственными структурами; как и многие евреи того времени, он не скрывал своей принадлежности к христианской культуре и русской общественной жизни — во всяком случае, в той степени, насколько они это позволяли, в то же время оставаясь верным своим еврейским корням[34]. Однако в начале XX века Жаботинский, уже завоевавший репутацию одаренного литератора и оратора, был потрясен волной еврейских погромов, прокатившейся по европейской части еврейского мира. На Кишиневский погром 1903 года выдающийся еврейский поэт Хаим-Нахман Бялик откликнулся эпической поэмой «В городе резни» (в русском переводе — «Сказание о погроме»), которая привлекла внимание мировой еврейской аудитории и вместе с тем обличала слабость народа, безропотно подчинившегося страшной судьбе.

Жаботинский стал организатором еврейской самообороны, а затем вступил в Сионистскую организацию и целиком посвятил себя сионистскому движению.