Меня никто не знает

— Давайте все-таки отъедем туда, где больше тени и… кустов, и можно нормально поесть.

Родственники охотно залезают в Ласточку, которая за время недолгой стоянки нагрелась, как печка. Минут двадцать мы едем, выглядывая нужное место, но деревья здесь близко к дороге не подходят, растут ниже, в полях, и в их тени уже торчат тысячи машин, непонятно как туда попавших с крутого склона: кто спит, кто устраивает пикники на бумажных скатертях, кто ковыряется в моторе… Увидев, что я на них гляжу, некоторые начинают махать и что-то орать — наверняка, по их мнению, нечто остроумное, а на деле — какие-нибудь глупости или пошлости. Я лично предпочитаю держаться от людей подальше, поэтому нахожу небольшой съезд в подсолнуховое поле с несколькими деревьями над ним и с облегчением встаю в тень. Кругом ужасная помойка, на обочине чего только не валяется, но я в таком состоянии, что даже не думаю об антисанитарии. Родственники тоже ни о чем не думают и скачут, как козы на выпасе. Наконец в машину забирается жаркий Илья с пыльным недозрелым подсолнухом, который он дружески тычет мне в нос:

— Варьк! На! Смотри, чего сорвал!

— Ой, какая редкость… Выброси: неизвестно, чем их тут поливали. И семечки не вздумай есть.

— А я голодный. Баушка-а-а! Я есть хочу!

К нам, косолапя и бренча серьгами, спешит по пыли вылезшая из несчастных подсолнухов тетя Лена.

— Сейчас, сейчас, Илюшка, давай покушаем. Я курочку взяла, яички… Варьк, багажник раскрой нам.

Я молча щелкаю нужную кнопку, обхожу машину с другой стороны и встаю, опираясь на горячий капот кончиками пальцев. В красном лаке отражается ярко-синее небо, по капоту бегают тени от качающегося над нами дерева. Я подставляю щеки хилому ветерку с поля и вдруг начинаю улыбаться, а внутри меня поднимаются радость и гордость. Еду! И не так все оказалось страшно! И я, оказывается, терпимо вожу — уж не хуже остальных идиотов на дороге…

— Ой, ух ты-ы-ы, Варьк! — выгоняет из моей головы все мысли очередной вопль Ильи. Я неохотно спрашиваю:

— Что там тебе?

— Мы всю еду забы-ыли-и!!

Глава 9

…Не знаю, как при ярком солнце, от которого болят глаза, мир может показаться темным, но на меня как будто сверху набрасывают огромную черную шаль, и все вокруг меркнет. Я все еще опираюсь на крышку капота, но только потому, что от стыда, досады и злости на себя не могу двинуться с места.

«Ну и что теперь? Я же говорила, что ты ни на что не способна, — сообщает внутри меня мамин голос. — Ввязалась во что не умеешь, ничего не распланировала — и вот, пожалуйста! Элементарные вещи не предусмотрела! Самое необходимое не проверила! Ну а теперь уже все, поздно…»

Я, просто чтобы не слышать этих ужасающе справедливых слов, отталкиваюсь от машины, поднимаю голову и срывающимся голосом кричу на родственников:

— Почему… Вы… Не проверили… Где еда?! Надо было нормально собираться… а не спать незнамо до скольки!

— Че ты, Варьк? — удивляется тетя Лена. — Нехорошо, что ли, тебе?

— Ты когда так кричишь, похожа на нашу училку! — добавляет Илья почему-то с восхищением.

Тут меня вдобавок накрывает еще и бессильным стыдом: действительно, чего пенять на родственников, из которых один вообще малолетка, а другая ничего не соображает? Надо было думать своей головой… Но я УЖЕ не подумала! Что же ТЕПЕРЬ делать?!

Буря внутри срывает меня с места — ноги двигаются как будто сами, отдельно от меня. Я бросаюсь к желтому полю и позорно скрываюсь в подсолнухах. Проломившись вперед на несколько метров, чтобы исчезнуть с глаз родственников, я обнимаю охапку толстых колючих стеблей и начинаю неожиданно громко рыдать.

Некоторое время меня не трогают, и я успеваю доплакать, вытереть лицо косами и начать по второму кругу проклинать себя и других. Только я решаю уже ехать назад, в Липецк, а потом позвонить родителям и все им рассказать, как сквозь подсолнухи пролезает Илья, поднимает голову и, чихая мне в лицо, спрашивает:

— Ва-арь… Чхи! Ты доревела? А то есть хочется.

— Ты что, нарочно?! Где я теперь возьму еду?!

— Чхи. Баушка говорит, что у нее денег — во! — Илья растопыривает пальцы веером. — Тогда мы можем всю дорогу в ресторанах есть и потом твоими лекарствами полечиться… Чхи! Ва-арь. Ну не плачь. А давай я тебе смешную историю расскажу! Итак, история номер шестьдесят восемь…

— Нет, нет! Пошли! — прерываю его я: слушать «истории» сейчас намного выше моих сил.