Меня зовут Зойла

Бабушка не отходит от меня ни на шаг. Время от времени она проводит рукой по моей спине, как бы давая мне понять, что она рядом.

Главный эльф, который разрешил нам подняться, теперь стоит у изголовья гамака. Он вытирает старику лоб, смачивает ему губы. Он, должно быть, что-то вроде доктора.

«Целитель, малышка, мы называем его целителем».

Я не знаю, откуда раздался этот голос, но теперь дедушка улыбается, и все повернулись, чтобы посмотреть на меня. Я не понимаю, что происходит. Целитель подходит, берёт мои руки и поворачивает их ладонями вверх.

– Это не у неё, – говорит Герб, – метка у юноши.

Но целитель не отпускает меня. Его руки холодные, гораздо холоднее моих, но всё же кажется, что его прикосновения почти обжигают. Я пытаюсь выдержать его взгляд, но в итоге закрываю глаза. Я чувствую себя как в тот день, когда встретилась с Гербом и, с трудом закрыв перед ним дверь своего сознания, упала в обморок. Готова поклясться, что на самом деле я и сейчас в обмороке. Что та худенькая, тщедушная девочка в толстовке на три размера больше, стоящая у дедушкиной кровати, та девочка, на которую все смотрят, – это не я. Не знаю, откуда я смотрю на этот образ, не знаю, почему мой разум отделился от моего тела. Бабушка подходит ближе и пытается разнять нас с целителем. Её лицо ожесточилось, и теперь она похожа не на милую эльфийку, которую я только что встретила, а на пантеру, подобную той, что разодрала грудь моему деду. Я теряю собственный образ и открываю глаза. Я вернулась в своё тело. Целитель удалился, а дедушка теперь дышит спокойно, будто спит.

– Пойдём, дадим ему отдохнуть, – голос бабушки снова стал топлёным маслом.

Глава 21 Нельзя получить всё

Как только мы оказываемся на земле, Лиам отводит меня в сторону.

– Что там случилось, Зойла?

Я пожимаю плечами. Я озадачена, но больше упрёком в его голосе, чем тем, что произошло.

– Что ты пыталась сделать? – он почти выплюнул это.

– Пыталась, Лиам? Что ты имеешь в виду? Боже, этот ваш целитель меня не отпускал!

– Зойла, я не позволю тебе встать между нами.

Я разворачиваюсь и ухожу. Мой гнев берёт верх, я ускоряю шаг. Не хочу даже думать о том, что Лиам только что сказал. Я иду всё быстрее и быстрее и в какой-то момент пускаюсь бежать, как в тот день, когда убегала от них в лесу. Я не останавливаюсь, пока не перестаю чувствовать свои ноги, а когда это происходит, я уже слишком далеко. Я даже не знаю, смогу ли вернуться. Я прислоняюсь спиной к дереву и позволяю себе опуститься на землю. Я выпускаю гнев, боль и страх внутри себя и плачу, пока не погружаюсь в сон.

Меня будит Кина.

– Ты бегаешь всё быстрее и быстрее, скоро мне будет трудно тебя догнать. Слава богу, ты оставляешь хорошие следы.

– Что случилось в хижине, Кина?

– Нелегко найти общий язык с целителем. Он почти никогда не говорит. И появляется, только когда кто-то болен. А так пропадает целыми днями. Думаю, он не испытывает потребности взаимодействовать с остальными членами семьи.

– Понимаю его, – я пытаюсь улыбнуться и сделать вид, что это шутка, но сомневаюсь, что у меня получилось убедительно.

– Ты ведь не останешься?

Я испуганно смотрю по сторонам, но она успокаивает меня. Мы одни. Я уверена, что им стало комфортнее после моего ухода, и они не жаждут поскорее увидеть меня снова. За мной отправилась Кина, а не Лиам. Он больше ничем не отличается от других эльфов.

– Он лучше адаптировался, Зойла, вот и всё.

– Это меня и напрягает, Кина. Мы с ним никогда не разлучались, даже на вечеринках у друзей. Но теперь…

Я не заканчиваю фразу, потому что не хочу её обижать, но в моей голове невольно возникает занавес из жасмина, за которым Кина исчезает по ночам.

– Это не ради меня. Он здесь не ради меня, он здесь ради своей крови. Он хочет стать эльфом. Когда Герб нашёл тебя, ему не составило труда связаться с Лиамом. Может быть, он ждал этого всю свою жизнь.

– Но ты любишь его.

– Эльфы любят не так, как люди.

Она сидит напротив меня, скрестив ноги. По крайней мере, мне не нужно смотреть вверх, чтобы иметь возможность поговорить с ней. Она возится с веточкой, которую нашла на земле, как будто это карандаш в руках ребёнка. Она рисует идеальные солнца, как на маминой заколке.

– Да, ты уже говорила, но я не понимаю, что это значит.

Она поднимает взгляд от детского рисунка, который обводила, и стирает его той же палочкой.

– Наш пульс замедлен. Кровь течёт по венам очень медленно, из-за этого мы не испытываем таких сильных эмоций, как вы. Любовь, ненависть…

– Поэтому вы не сердитесь и не кричите. Вот почему ты всегда улыбаешься.

– Если бы мы испытывали эмоции так же, как вы, мы бы старели с той же скоростью, что и люди. Мы были бы уязвимы…

– Но это ужасно, Кина! То есть когда Лиам станет таким, как ты, он больше не будет баловать меня, не будет заботиться обо мне? Ты хочешь сказать, что он больше не будет собой? Мы больше не будем прежними?