Менталист

Он открыл глаза.

Это сообщение вызывало много вопросов. В частности, кто мог знать об участии Винсента в расследовании задолго до того, как это стало известно ему самому? И здесь ему приходили в голову только два варианта. Первый — Юлия, одобрившая идею Мины поговорить с Винсентом. И второй — сама Мина.

Мина знала. Это ей удалось пробудить в Винсенте любопытство до такой степени, что он сказал «да». И если б не Мина в тот вечер заявилась к нему в Евле, встреча, скорее всего, вылилась бы в недолгий обмен вежливыми фразами и решительный отказ с его стороны. Его согласие — победа Мины.

Винсент вылил в рот остатки виски и наполнил бокал по новой.

Но это не могла и не должна быть Мина. Сама эта мысль абсурдна. Он ведь знает ее. Или все-таки нет? Во всяком случае, думает, что знает. Настолько, что ощущает ее присутствие даже в этой комнате, где ее нет. Потому что Мина вошла ему в плоть и кровь, стала его частью.

Мина не могла прислать ему эту книгу.

Или все-таки…

Что, если «Млекопитающие» — все-таки подарок Мины?

Винсента прошиб озноб, и неприятная мысль испарилась так же быстро, как и появилась. Оставаться с ней более длительное время было невыносимо, потому что все сразу летело к черту.

Этот вариант он обдумает позже. Но если допустить, что это все-таки не Мина, то кто? То, что это могла быть Юлия, казалось еще более немыслимым. Других же вариантов просто не существовало. Винсент поднялся и принялся ходить по маленькой комнате. Чтобы думалось лучше, нужно обеспечить приток крови к мозгу. В конце концов, он лег на пол и замер.

Мысленно вернулся в день их первой встречи. Точнее, вечер. Вечер в Евле.

Мина сидела напротив него. В баре галдели участники конференции из Хельсингборга.

Его гамбургер.

Ее соломинка в стакане с колой.

Мой шеф одобрил ваше участие в качестве внештатного консультанта.

Мне посоветовали связаться с вами.

Посоветовали, и совсем не обязательно Юлия. Но если не Юлия, то кто? Этот вопрос лучше задать Мине. Но в тот самый момент, когда Винсент расскажет о сообщении и «Млекопитающих Мексики», он окажется втянут в расследование совсем в другом качестве, нежели до того, а именно сменит сторону и из участника следственной группы превратится в одного из подследственных.

И это было то, с чем ему хотелось бы повременить. Винсент оттягивал бы этот момент как можно дальше, если б это не грозило катастрофическими последствиями. Как-никак, речь шла о предотвращении следующего убийства.

Он закупорил бутылку пробкой и отнес в шкаф на кухне.

Итак, шаг номер один — выяснить, кто порекомендовал Мине втянуть его в это расследование.

А потом он должен рассказать о книге.

Которую прислала не Мина.

Июль

Мильда по опыту знала, что на визит к дедушке лучше оставить побольше времени. Миколас, дедушка со стороны мамы, как и сама мама, был из Греции, между тем как папа — из Литвы. Мильда носила имя литовской богини любви — отпрыск литовско-греческой семьи, выросший в Стокгольме. Более замысловатую комбинацию трудно придумать.

Но сама она воспринимала это имя скорее в ироническом ключе, потому что если жизнь чем и баловала Мильду, то уж точно не любовью, если иметь в виду любовь мужчины. Брак давно вылился в череду серых будней, а знакомств на стороне она не заводила. С год назад, когда однажды вечером выпила слишком много вина, лежа в одиночестве на диване, у нее появился аккаунт на «Тиндере». Но с тех пор Мильда так и не удосужилась туда заглянуть. Хотя то, что она слышала о «Тиндере», не особенно воодушевляло. Помимо прочего Мильда боялась встретить там отца своих детей.

— Дедушка!

Наружная дверь не заперта, как всегда, и долгий опыт подсказывает, что наставлять дедушку бесполезно. Его вера в людей умиляла, если б только не была так опасна для жизни. Не далее как на этой неделе Мильде на вскрытие привезли тело пожилого мужчины, убитого в собственном доме. Грабеж — два подростка лишили старика жизни ради пятисот семидесяти крон.

Мильда миновала кухню и столовую и через заднюю дверь вышла в сад. Дед, конечно, был там, в своей любимой теплице.

Мильда вышла на маленькую деревянную террасу, где простояла несколько минут, наблюдая за дедушкой, прежде чем он успел ее заметить. Сколько часов она провела в этом саду ребенком, в маленьком красном доме в Эншеде, на самой границе с лесом… Теплица — ее подарок дедушке на шестидесятилетие.

Его маленький рай.

Мильда видела фигуру, мелькающую по другую сторону стеклянной стенки. Дедушка поливал саженцы, ощупывал землю опытными руками, обрывал мертвые листья и разговаривал со своими растениями. Мильда знала их все — томаты, чили, паприку и цукини. Даже арбуз — для дедушки Миколаса не было ничего невозможного.

Наконец он заметил внучку, поднялся и помахал рукой. Ее лицо расплылось в улыбке, и Мильда побежала вниз по дорожке к теплице.

— Привет, дед!

Его объятия пахли спелыми томатами, солнцем и землей. Если б Мильду спросили, как пахнет любовь, это было первое, что пришло бы в ее голову.