Мера всех вещей

Др. Да что мне в том? Ведь правда, что ты сейчас от него? Каково же расположен к тебе192 этот молодой человек?

Сокр. Мне-то показалось, хорошо, особенно ныне, потому что он много за меня говорил и мне помогал. Я точно сейчас от него; но вот что странное хочу сказать тебе: находясь вместе с ним, я не обращал на него и внимания, даже забыл, что он со мной.

Др. Что ж бы это сделалось с вами? Уж не встретил ли ты в нашем городе кого-нибудь прекраснее Алкивиада193?

Сокр. Да, и много прекраснее.

Др. Что ты говоришь? Афинянина или иностранца?

Сокр. Иностранца.

Др. Откуда он?

Сокр. Из Абдеры.

Др. И этот иностранец так красив, что показался тебе прекраснее сына Клиниасова?

Сокр. Почему же, добрый друг мой, самому мудрому не казаться самым красивым?

Др. А! Так ты встретился у нас с каким-нибудь мудрецом?

Сокр. Даже с мудрейшим человеком нашего времени, если почитаешь таким Протагора.

Др. Что ты говоришь? Протагор приехал?

Сокр. Еще третьего дня194.

Др. И ты сейчас с ним беседовал?

Сокр. Да, очень много говорил и слушал.

Др. Перескажи же нам вашу беседу195, если ничто не препятствует тебе. Вели встать этому мальчику196 и садись на его месте.

Сокр. Пожалуй, и останусь благодарным, если будете меня слушать.

Др. А мы останемся благодарными, если расскажешь.

Сокр. Стало быть, обоюдное одолжение. Слушайте же.

Рано поутру в прошлую ночь крепко постучался палкой в дверь моей квартиры Иппократ, сын Аполлодора, брат Фасана, и когда отперли ему, он торопливо вошел и громко вскричал:

– Сократ! Спишь ты или нет?

Узнав его по голосу, я сказал:

– Это Иппократ. Нет ли чего нового197?

– Ничего, кроме хорошего, – отвечал он.

– Хорошо, если так; но что за причина столь раннего посещения?

– Протагор приехал, – отвечал он, став предо мной.

– Еще третьего дня; а ты только сейчас узнал?

– Нет, ради богов, вчера вечером, – отвечал он, и, схватив подножную скамейку, сел у ног моих и продолжал: – Да, уже вечером, весьма поздно возвратившись из Эноэ198. Видишь, у меня бежал слуга мой, Сатир; и я таки хотел было тогда же сказать тебе, что еду отыскивать его, но почему-то забыл. Когда же возвратился домой и мы, поужинавши, собирались спать, брат известил меня о приезде Протагора. Я хотел было в ту же минуту идти к тебе, но подумал, что уже слишком поздно. Зато, едва после усталости сон оставил меня, я немедленно встал и побежал сюда.

Зная рвение и пылкость Иппократа, я спросил его:

– Так что ж тебе до того? Разве Протагор обидел тебя как-нибудь?

– Да, клянусь богами, Сократ, – сказал он с улыбкой, – обидел, потому что сам-то единственный мудрец, а меня таким не делает.

– О, клянусь Зевсом, сделает и тебя мудрецом, лишь бы ты заплатил ему деньги и убедил ими.

– Деньги? Зевс и боги! – воскликнул Иппократ. – Если бы от этого зависело, их не осталось бы ни у меня, ни у друзей моих. Для того-то я теперь и пришел к тебе, Сократ, чтобы ты поговорил ему обо мне. Сам я еще молод, притом никогда не видел и не слушал Протагора. Когда он приезжал к нам в первый раз, я был еще ребенком199. Но, Сократ, все превозносят этого человека и почитают его чрезвычайно мудрым в слове. Пойдем к нему сей час, чтобы застать его дома. Я слышал, что он остановился у Каллиаса, сына Иппоникова200 пойдем, сделай милость.

– Нет, добрый друг мой, – сказал я, – туда еще не пойдем, потому что слишком рано. Давай-ка встанем да выйдем на галерею201 и прогуляемся, пока не рассветет; а потом отправимся к Протагору. Он по большей части бывает дома, а потому не бойся: мы, по всей вероятности, застанем его.

Итак, мы встали, вышли на галерею и начали прогуливаться. Желая испытать решимость Иппократа, я пристально посмотрел на него и спросил:

– Послушай, Иппократ, ты намерен теперь идти к Протагору и заплатить ему за себя деньги; но знаешь ли, к какому человеку идешь и чем желаешь сделаться? Вот если бы вздумал ты, например, идти к твоему тезке Иппократу коскому, принадлежащему к касте асклепиадов, с намерением платить ему за себя, и кто-нибудь спросил бы себя: какому человеку в лице Иппократа хочешь ты платить деньги? Что отвечал бы ты?

– Врачу, сказал бы я.

– А чем думаешь сделаться сам?

– Врачом.

– Если бы равным образом ты шел к Поликлету аргосскому, или Фидиасу афинскому, желая платить им за себя, и кто-нибудь спросил бы тебя: каким людям в лице Поликлета и Фидиаса намерен ты платить деньги? Как следовало бы отвечать тебе?

– Ваятелям, отвечал бы я.

– А чем надеешься сделаться сам?

– Разумеется, ваятелем.