Мера за меру

Но ведь нельзя же из закона делать
Нам пугало воронье, что стоит,
Не двигаясь, пока, привыкнув, птицы
Не обратят его в насест.

Эскал

Пусть так:
Но лучше в гневе нам слегка поранить,
Чем насмерть зарубить. Хотел бы я
Спасти его… Я знал его отца:
Он благороднейший был человек…
Подумайте, достойный граф
(Хоть я и знаю вашу добродетель),
Неужели вы в волнении страстей,
Когда б согласовалось время с местом,
А место отвечало бы желанью,
Или когда б кипенье вашей крови
Могло достичь венца своих стремлений, —
Неужли вы хоть раз единый в жизни
Не погрешили сами так, как тот,
Кого теперь вы судите так строго,
И сами не нарушили закона?

Анджело

Изведать искушение – одно,
Но пасть – другое. Я не отрицаю,
Что часто средь двенадцати присяжных,
Произносящих смертный приговор,
Есть вор иль два виновней, чем преступник…
Те преступленья, что суду известны,
Карает суд! Не все ли вам равно,
Что вора вор осудит? Очевидно,
Когда мы на полу брильянт увидим,
То мы нагнемся, чтоб его поднять.
Но если мы чего-нибудь не видим,
То мимо, не задумавшись, проходим.
Вы не должны оправдывать его
Тем, что и я грешил; скорей скажите,
Что если я, судья его, свершу
Такое преступленье, пусть тогда
Мой приговор послужит образцом:
Меня приговорите тоже и смерти!
Без жалости! Он должен умереть.

Эскал

Как хочет ваша мудрость.

Анджело

Где тюремщик?

Тюремщик

К услугам вашим!

Анджело

Завтра к девяти
Часам утра казнен быть должен Клавдио.
Пусть духовник придет к нему сегодня;
Последний час пути его настал.

Тюремщик уходит.

Эскал

Прости его господь и нас прости,
Добро сгубить нас может, грех – спасти.
Кто невредим из дебрей зла выходит,
Кто за проступок легкий смерть находит.

Входит Локоть, стража, Пена и Помпей.

Локоть

Ведите их сюда. Если порядочные люди[6] только и делают что беспорядки в общественных домах, так я не знаю, что такое законы. Ведите их сюда!

Анджело

Что тут еще? Кто ты такой? В чем дело?

Локоть

С разрешения вашей чести, вы видите пред собой бедного герцога констебля. Зовут меня Локоть. Я, так сказать, опираюсь на юстицию, ваша честь. И вот привел к вашей милости двух отъявленных добродеев.

Анджело

Добродеев? Какие такие добродеи? Уж не лиходеи ли?

Локоть

С разрешения вашей чести, я толком не знаю, кто они такие; одно мне доподлинно известно – что они сущие негодяи, и нет в них никакой профанации, которая должна быть у доброго христианина.

Эскал

Замечательно сказано! Вот так мудрый констебль!

Анджело

Но к делу. Что это за люди? Тебя зовут Локоть? Чего же ты молчишь, Локоть? Говори!

Помпей

Он не может говорить, сударь, тот локоть совсем износился!

Анджело

А ты кто такой?

Локоть

Он, ваша милость? Услужающий он, а наполовину сводник! Он служит у скверной бабы: у нее был публичный дом в предместье, его снесли, говорят, так теперь она открыла банное заведение в городе – тоже, полагаю, подозрительное место.

Эскал

Откуда ты это знаешь?

Локоть

Мне сказала жена моя, ваша честь, а она – проклятый враг всякой неправды и лжи.

Эскал

Как, твоя жена?

Локоть

Да, ваша милость, она благодаря Богу честная женщина.

Эскал

Почему же ты называешь ее проклятой?

Локоть

Потому что мы с ней оба проклятые враги всякой неправды и лжи, можете ей верить, как мне самому. Если это заведение не сводня содержит, – убей ее Бог, – это непотребный дом!

Эскал

Но почему ты в этом уверен?

Локоть