Мертва для тебя

– Астрид начала писаться, и я думала, что это, возможно, из-за того, что в семье ожидается прибавление, но я не знаю. Вильма очень старательная и сразу же выходит из себя, если что-то не получается идеально… Да, и они очень хотят, чтобы их обнимали, у них большая потребность в близости. Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Жасмин встает и подходит к стене, покрытой рисунками.

– Весной дети делали вот это, – говорит она и показывает на два бумажных цветка с надписями на каждом лепестке. – Мы говорили об эмоциях. Как можно демонстрировать чувства и как о них говорить. Я расспрашивала детей о том, что их радует. Мы называем это цветком радости.

Хенрик наклоняется к красному цветку и ищет лепестки с ответами Вильмы и Астрид.

Астрид: «Я радуюсь, когда со мной играет бабушка Биргитта».

Вильма: «Я радуюсь, когда мама обнимает меня и мы вместе играем».

– А это цветок грусти, – поясняет Жасмин и показывает на цветок с черными лепестками. – Мы говорили о том, что расстраивает детей.

Хенрик снова ищет ответы Астрид и Вильмы.

Астрид: «Мне плохо, когда мама и папа ссорятся».

Вильма: «Мне плохо, когда мама плачет».

– Другие дети отвечали, что им плохо, когда они ушиблись или кто-то из детей ударил их, или отобрал игрушку, или разорвал их рисунок.

Вокруг цветов развешены рисунки с сердечками и узорами, которые нарисовали дети. Все сливается в сплошную кашу. Хенрик переводит взгляд на групповую фотографию. Астрид и Вильма сидят на полу и держатся за руки.

– Похоже, они очень дружат.

– Да, это так. Они редко ссорятся. Собственно говоря, они вообще не ссорятся с другими детьми, скорее, они избегают конфликтов и легко пугаются. Как будто они напряжены и ждут, что произойдет нечто страшное. Я пыталась работать с ними, но, по-моему, дела шли все хуже.

– Как вы думаете, почему?

– Не знаю, но девочек, вероятно, что-то беспокоило.

– Думаете, им было плохо дома?

– На этот вопрос я не могу ответить.

– Вы видели у них какие-то травмы?

– Нет. Впрочем… Астрид полгода назад сломала руку, упав дома. У Вильмы было сотрясение мозга и небольшие синяки, но такое случается с большинством детей. Хотя погодите, кое-что произошло за несколько дней до того, как их забрали на каникулы.

Хенрик поднимает бровь.

– Густав должен был забрать девочек в четыре часа. В половине пятого я позвонила ему, и он сказал, что у него возникли срочные дела, а детей заберет Каролина. Тогда я позвонила ей, и она взбесилась и отказалась приехать. Само собой, я объяснила ей, что кто-нибудь должен отвезти девочек домой. Наш сад закрывается в пять. Но она так и не появилась.

– И что же вы сделали?

– В конце концов я отвезла их сама и передала Каролине, которая все еще злилась.

– На вас?

– Не знаю, но девочки занервничали. Помню, у меня из-за всего этого разболелся живот.

Поблагодарив, Хенрик возвращается к своей машине. Оттуда он отправляет Марии сообщение, в котором просит проверить медицинские карты девочек. Ему нужно знать все о сломанной руке Астрид и сотрясении мозга у Вильмы. И необходимо поговорить с Леей.

Каролина

Она просыпается на насквозь мокрой подушке. Засыпая, Каролина снова видит кошмарный сон, в котором она носится по их горящему дому и борется за свою жизнь и за жизнь дочерей. Но огонь разгорается все сильнее, и в ушах стоит звон…

В спальне задернуты темные шторы, и Каролина слышит дыхание Густава. Она лежит абсолютно неподвижно и притворяется спящей. Включается лампа, Каролина зажмуривает глаза и сворачивается калачиком под одеялом.

– Я сделал кофе, – говорит Густав. – Правда, прекрасно поспать после обеда?

Каролина медленно открывает глаза и встречается взглядом с Густавом, на лице которого она ничего не может прочесть. Он садится рядом с ней на край кровати и гладит ей волосы.

– М-м-м, – бормочет она и выдавливает из себя улыбку, садясь и подкладывая под спину подушку.

Рубашка тоже насквозь мокрая.

– Что-нибудь случилось, пока я спала? – спрашивает Каролина, ища взглядом мобильный.

– Ничего нового, – вздыхает Густав. – Как ты себя чувствуешь?

Он гладит ее по щеке и скользит рукой ниже, останавливается на шее и обхватывает затылок.

– Я бы никогда не причинил вреда девочкам, ты ведь знаешь, да?

Она кивает.

– Скажи это.

– Густав, пожалуйста… – шепчет Каролина.

– Я хочу это от тебя услышать, – шипит Густав и сжимает ее шею.

– Ты бы никогда не причинил вреда девочкам, – задыхаясь, выдавливает Каролина.

– Громче.

– Ты бы никогда не причинил вреда девочкам.

– Наташа приехала, – говорит Густав, отпуская шею Каролины. – Приведи себя в порядок и присоединяйся к нам. Надо решить, как общаться с прессой.

Густав выходит из спальни. Каролина переводит дух, слушая, как скрипит под его ногами лестница.

– Не хочу, – говорит она самой себе.

Но у нее нет выбора. Она неохотно встает с постели и идет в ванную, пытаясь дышать размеренно, чтобы унять сердцебиение.