Мертвая Академия.

Когда гроза миновала, мы вытащили Монстрика из дерева, собрали Василия. Послушно, маршевым шагом наш отряд зашагал в сторону мужского общежития. Ослушаться не получалось, приказ был отдан со всеми возможными оговорками и вариациями.

И звучал он так: «Никогда, ни при каких обстоятельствах не исчезать с моих глаз». И еще куча вариаций и уточнений, как, когда и при каких обстоятельствах. Пересказ приказа и дополнений занял несколько минут. Так что даже в задумчивом кабинете я находилась, высунув руку в щель между дверью и косяком, показывая вампиру свое присутствие.

Меня посадили под самый строгий домашний арест, который только возможен.

Поэтому теперь обиженную и непреступно-молчаливую крепость изображала я. А вампиру приходилось ходить за мной хвостиком.

На свежем воздухе я все-таки сжалилась и снизошла до разговора с «хозяином». Меня сильно беспокоила ситуация с алтарями. Адепты с параллельного факультета нашли еще несколько разбросанных по всему лесу ловушек. Некоторые по состоянию были очень старыми. В них то же самое: заклинание срабатывает на змея, оборотня и вампира. Как следствие, восстает половина кладбища и заражает все вокруг.

Среди студентов, нашедших ловушки, были только старшекурсники. В преддверии диплома они вконец обнаглели и поступили оригинально. Не став пачкать руки, просто подняли в ответ вторую часть кладбища.

Началась веселуха.

Надо ли уточнять, что адепты, наткнувшиеся на алтарь, были слегка навеселе? А если точнее — пьяны в зюзю. Трезвые не стали бы играть в зомби-солдатиков, а тут же сообщили о случившемся директору. Дурманящие пары алкоголя сделали выпускников безрассудными, самоуверенными и заносчивыми. В результате тусовки львиная доля кладбища стерта с лица земли, а вместе с ней несколько церквей, некоторые старинные скульптуры и склепы важных господ канули в небытие. На развеселый шабаш прибыл Лорд Директор. Одним мановением руки упокоил всю нежить, как с одной стороны, так и с другой, разогнал выпускников, снабдив каждого персональным наказанием. Пригрозив всех собственноручно вторично упокоить, если они будут развлекаться неподобающим образом.

Директор упорно и свято верил в то, что эти шуточные алтари ставят сами адепты для изощренных издевательств над менее шустрыми адептами-первокурсниками. Ради смеха. И утверждал, что заклинания, содержащиеся в распыляемых восставшими миазмах, безобидны. Просто заставляют нерадивых адептов прыгать на одной ножке и блеять, как козлы. Или повторять шуточные заклинания выращивания у всех попавших под заклятье на носу мухоморы, или жонглировать своими отвалившимися частями тела. Ничего опасного, кроме глупых шалостей, в зеленой дымке не содержится.

Я же в это не верила. С каждым днем, с новым найденным алтарем я все больше и больше убеждалась, что дело нечисто. Что-то надвигается, назревает, готовится.

Больше всего я боялась за Тана и Эроса. В этом мире они стали для меня друзьями и поддержкой, Демон — страстью и, быть может, любовью. А всемогущий Лорд Гипнос — защитой. Я не могла позволить всему этому разрушиться. Пусть вокруг кошмарные умертвия, ходячие мертвецы, каждый со своими странностями, но этот маленький замкнутый мирок то, что необходимо перешедшим на ту сторону. Я не могла позволить недоброжелателям все разрушить. Но на что я способна? Меня никто не слушал.

Поговорить с вампиром — это последняя попытка достучаться хоть до кого-то. И, о чудо, это сработало. Демон сразу и безоговорочно согласился со мной. Дело нечисто, он заподозрил это еще около старой часовни, а книга подтвердила его догадки. Он предполагал, что это шалит подпольный маг-некромант, а «особые» адепты-умертвия нужны ему для экспериментов.

Все было хорошо, хоть кто-то поверил в мои слова, Демон доверял мне, прислушивался к моему мнению, делился своими мыслями. Меня радовало, что мы нашли с вампиром общий язык и наше общение вызвано не только приступом животной страсти и приказом хозяина. Нас действительно тянуло друг к другу. Поцелуи, которыми нельзя насытиться, это не все, что есть между нами общего. Мы хотели быть вместе, говорить, держаться за руки. Приступ усиленной опеки — всего лишь предлог для Демона быть всегда со мной.

Только поведение вампира меня беспокоило. Демон все чаше и чаше вскидывал голову и смотрел на луну, как бы отсчитывая часы и опущенное время.

Что он в ней нашел? Я начинала ревновать к ночному спутнику.

* * *

Вампир перестал спать со мной в одном гробу. И это стало первым тревожным звоночком в наших отношениях. Я заметила, что ночью Демон исчезал и возвращался уставший, помятый, только когда стемнеет.

Несколько раз по ночам я просыпалась от холода и не находила вампира рядом. Гроб пустой, камин остыл и потух, а в башне темно. Нет даже такого привычного света, как луч луны из окна. Но тихая мелодия убаюкивала меня снова, хоть и не видела вампира, я слышала его. В камин подбрасывались дрова, меня закутывали в одеяло и подтыкали его со всех сторон. Услышав колыбельную и увидев темную тень, склонившуюся надо мной, я засыпала.