Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

– Вы считаете, Найт верит во всю эту ерунду про Гроува? Про тип убийцы? Про бледные глаза и прочее? Потому что, – добавил Фокс значительно, – все это чушь: нет никаких черт лица, характерных для убийцы. Хотя, – настороженно добавил Фокс, – я всегда полагал, что есть нечто общее у сексуальных преступников.

– Увы, это ничуть не продвигает нас в деле. Из больницы ничего?

– Ничего. Иначе сразу же позвонили бы.

– Знаю. Знаю.

– А что будем делать с мистером Джереми Джонсом?

– О, черт! Действительно, что? Думаю, заберем перчатку и документы, устроим ему выволочку, и на этом все. Я поговорю о нем с начальством, и, полагаю, придется как можно скорее известить Кондусиса. Кто там еще у нас остался? Только Моррис. Пригласите его в его собственный кабинет, Фокс. Думаю, это ненадолго.

Уинтер Моррис вошел с важным видом.

– Полный бред, – сказал он устало. – Учтите, я не жалуюсь и никого не виню, но что опять устроил Марко?.. Извините.

Аллейн произнес несколько утешительных фраз, усадил Уинти за его собственный стол, уточнил имеющееся алиби – не лучше и не хуже, чем у других – на время после того, как они с Найтом покинули театр: Моррис поехал домой, где жена и семья уже мирно спали в постелях. Заводя часы, Моррис отметил время – без десяти двенадцать. Об истории Найта и Гузман он слышал.

– По-моему, это чертовски печально, – пожал он плечами. – Ох уж эти проблемы озабоченной женщины! Марко следовало держать язык за зубами и ничего не рассказывать Гарри. Конечно, Гарри расписал приключение во всех красках. Зря Марко проболтался. Не вижу тут ничего забавного.

– И по ее собственному признанию Найту, она крупный покупатель на черном рынке раритетов.

Моррис развел руками.

– У всех есть слабости. Она, например, любит милые безделушки и способна платить за них. Понятно, что Маркусу Найту не по себе!

– Что ж, – произнес Аллейн, – интересный взгляд на черный рынок!.. Кстати, вы встречались с миссис Гузман?

Уинтер Моррис чуть прикрыл яркие белки глаз.

– Нет. Лично – нет. Ее муж был выдающимся человеком. Равным Кондусису, а то и выше.

– Сам себя сделал?

– Лучше сказать – сам себя сотворил.

Аллейн пристально взглянул на Морриса, уловив в его голосе восхищение, и Моррис ответил легким вздохом.

– Ну да! – произнес он. – Какие колоссы! Просто волшебство!

– Как по-вашему, без предвзятости, только между нами: сколько человек в театре знают комбинацию замка?

Моррис порозовел.

– Ладно. В этом деле я не совсем в белом, да? Он сам и сказал, Чарли Рэндом. Угадал правильно, как вы наверняка отметили. Он говорит, что не набирал комбинацию, и я ему верю. Чарли очень тихий парень. Никогда не треплется о своих делах – и о чужих тоже. И наверняка он на все сто прав, что мальчик не знал комбинации.

– Наверняка? Почему?

– Потому что, как я говорил, чертов ребенок не прекращал меня доставать.

– Так что вы были полностью уверены, что комбинация известна только вам и мистеру Кондусису?

– Этого я не говорил, – подавленно ответил Моррис. – После того утра все знали, что пятибуквенное слово очевидно, и… и… да, однажды Десси сказала: «Уинти, это слово – GLOVE? Мы все так думаем. Поклянись, что не GLOVE». Ну, вы же видели Десси. Она и гроссмейстера масонской ложи уболтает. Полагаю, я смутился, она рассмеялась и поцеловала меня. Знаю, надо было сменить слово. Я собирался. Но… кто же думал, что среди нас настоящий бандит.

– Разумеется, не думали. Мистер Моррис, большое спасибо. Возвращаем вам офис. Спасибо, что необычайно любезно предложили его нам.

– Пустяки. Наше основное беспокойство – пресса. Зато билеты распроданы вперед на четыре месяца.

Полицейские оставили помещение, и мистер Моррис погрузился в дела.

Верхнее фойе теперь было пусто. Аллейн задержался на минутку, посмотрел на запертый бар, на три невысокие ступеньки, ведущие с трех сторон на полуплощадку, и на два полукруглых лестничных пролета, спускающиеся к главному входу; на закрытый сейф в стене над площадкой, на одинокого бронзового дельфина и две двери на балкон. Было тихо, глухо и зябко.

Они с Фоксом прошли по трем накрытым полотном ступеням на площадку. Аллейн уловил еле слышный звук. И не стал спускаться, а прошел по площадке, уперся руками в элегантные кованые перила и посмотрел вниз, на главный вход.

И увидел венец элегантной черной шляпки и изящную фигурку худенькой женщины.

Секунды две она стояла неподвижно. Потом шляпка качнулась вверх, и открыла круглое бледное лицо, поднятое к Аллейну.

– Вы хотите меня видеть, мисс Брейси?

Шляпка в знак согласия качнулась назад и вперед. Губы зашевелились, но голоса не было слышно.

Аллейн дал знак Фоксу оставаться на месте, а сам двинулся вниз по правой лестнице.

Пухленькие перевернутые купидоны над кассой и надежные кариатиды, поддерживающие площадку, создавали нелепый фон для хрупкой фигуры, и все же Аллейна посетила мысль, что весь вид женщины вполне вписывается в стиль и напоминает какую-то несчастную из викторианской пьесы или романа. Роза Дартл, понял он, вот кто она: Роза Дартл[52].

– Что случилось? – спросил Аллейн. – Вам нехорошо?