Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

– Это случилось шесть лет назад, да? – подсказал Аллейн. – И ужин происходил в ночь катастрофы?

Веки мистера Кондусиса согласно опустились на мгновение, но он не произнес ни слова.

– Миссис Констанция Гузман была гостьей на вашей яхте?

– Да.

– Вы сказали мистеру Джею, что реликвии Шекспира приобретены вами шесть лет назад?

– Именно так.

– Эти сокровища были с вами на борту яхты?

– С чего это вы решили?

– Потому что Джей обнаружил под перчаткой меню ужина на «Каллиопе» – и считает, что там было написано «Вильфранш». Меню вы бросили в огонь вот здесь.

– Видимо, меню случайно попало в письменный прибор. Это было неприятное напоминание о трагическом происшествии.

– Значит, письменный прибор со всем содержимым все же были на яхте?

– Да.

– Могу я спросить почему, сэр?

Мистер Кондусис долго молчал.

– Я купил их, – он нарочито кашлянул, – у одного человека на яхте.

– У кого именно?

– Я забыл.

– Забыли?

– Имя.

– Это был Найт?

– Нет!

– Существуют записи. Мы все равно отследим. Прошу вас, продолжайте.

– Он был из вспомогательного персонала. Показал письменный прибор, который задумал продать. Как я понимаю, ему отдала его хозяйка меблированных комнат. Я думал, что содержимое почти наверняка – пустышка, но заплатил, сколько он просил.

– А именно?

– Тридцать фунтов.

– Что стало с этим человеком?

– Утонул, – ответил мистер Кондусис каким-то утробным голосом.

– Как получилось, что удалось спасти письменный прибор с его содержимым?

– Не могу представить, какая фантастическая цепь умозаключений заставила вас считать, что это относится к делу.

– Надеюсь, смогу это объяснить. Я уверен, что относится.

– Письменный прибор был на палубе. В качестве развлечения я показывал его содержимое некоторым гостям.

– Возможно, и миссис Гузман?

– Возможно.

– Она заинтересовалась?

На лице мистера Кондусиса появилось выражение, которое Аллейн впоследствии описывал, как жесткий профессионализм.

– Она коллекционер.

– Она делала предложение?

– Делала. Но я не собирался продавать.

Аллейну пришла в голову странная мысль.

– Скажите, вы оба были в маскарадных костюмах?

Мистер Кондусис бросил на него взгляд, полный одновременно недоумения и презрения.

– Миссис Гузман, – сказал он, – была в костюме – андалузском, как я понимаю. А я надел домино поверх вечернего костюма.

– И вы оба были в перчатках?

– Нет! Мы играли в бридж.

– А кто-то из гостей был в перчатках?

– Смешной вопрос. Кто-то наверняка был.

– А экипаж был в маскарадных костюмах?

– Разумеется, нет!

– А стюарды?

– В ливреях восемнадцатого века.

– В перчатках?

– Не помню.

– Почему вы ненавидите светлые перчатки, мистер Кондусис?

– Не понимаю, – еле слышно пробормотал тот, – что вы имеете в виду.

– Вы сказали Перегрину, что ненавидите светлые перчатки.

– Личное предубеждение. Не могу объяснить.

– Это руки в перчатках потревожили вас в ночь катастрофы?.. Мистер Кондусис, вам плохо?

– Мне… нет, я в порядке. Вы продолжаете расспрашивать меня о случае, который был ужасно трагичным; который потряс меня и причинил боль.

– Я не спрашивал бы, если бы мог. К сожалению, придется продолжить. Вы можете рассказать, что точно случилось в момент катастрофы: я имею в виду, с вами и с теми, кто оказался рядом?

На мгновение Аллейну показалось, что ответа не будет: мистер Кондусис вспылит или просто выйдет из комнаты, предоставив полицейских самим себе. Однако мистер Кондусис не сделал ни того, ни другого. Он быстро и бесстрастно принялся перечислять факты. Туман, внезапно нависший танкер, переломленная пополам «Каллиопа». Пожар. Сам Кондусис смотрит вниз на деревянный плотик из плавательного бассейна. Палуба разверзается, он скользит и оказывается на плоту.

– Все еще с письменным прибором?

Да. Машинально зажав его под мышкой. Правой рукой он вцепился в веревочную петлю рядом с собой. Миссис Гузман появилась у плота и вцепилась в другую петлю. Аллейн ясно представил огромный нос, распахнутый рот, мантилью, облепившую большую голову, и колышущуюся массу черных кружев и белой плоти.

Перечисление прекратилось так же внезапно, как и началось.

– Это все. Нас подняли на борт танкера.

– На плоту были еще люди?

– Видимо, да. Я плохо помню. Потерял сознание.

– Мужчины? Миссис Гузман?

– Видимо, да. Мне так говорили.

– Главное, чтобы не было перегрузки. Плот ведь в состоянии принять… сколько?

– Не знаю. Не знаю. Не знаю.

– Мистер Кондусис, когда вы увидели руки Перегрина Джея в перчатках на краю дыры на сцене «Дельфина» и услышали его крики – что он утонет, если вы не спасете его, – не вспомнилось ли вам…

Мистер Кондусис поднялся со стула и теперь пятился, как в замедленной съемке. Фокс уже занял позицию перед бюро. Мистер Кондусис вытащил из кармана алый шелковый платок и прижал его к губам. Верхняя губа поблескивала. Брови были окаймлены капельками пота, а темная кожа лица пошла белыми пятнами.

– Замолчите… Замолчите!

Кто-то вошел в дом. Донесся далекий голос – громкий, но неразборчивый.

Открылась дверь, и появился посетитель.

Мистер Кондусис закричал:

– Это ты им рассказал! Ты предал меня. Иисусе, лучше бы я тебя убил!

Фокс обхватил Кондусиса сзади, и тот сразу перестал вырываться.

II