Мертвая земля

Несомненно, война с Шотландией явилась одной из сопутствующих причин многочисленных восстаний, вспыхнувших в Англии в 1549 году. Дело не только в том, что ведение боевых действий способствовало дальнейшему росту инфляции; как я полагаю, немалую роль в разжигании бунтарских настроений сыграли дезертиры, самовольно покинувшие расположение и вернувшиеся в родные места. По официальным данным, уровень дезертирства в английской армии составлял 15–20 процентов. Учитывая, что бойцы не получали жалованья и находились в бедственных условиях, можно предположить, что в реальности эти показатели были еще выше[33]. Любопытное свидетельство оставил нам современник описываемых событий, некий Элис Грайфидд, служивший рядовым во время Французской кампании 1544 года: он утверждал, что солдаты, прежде бывшие процветающими йоменами, активно подговаривали своих товарищей дезертировать[34].

Несмотря на сокрушительное поражение, Сомерсет намеревался в 1549 году начать новую кампанию против Шотландии. Восстания, вспыхнувшие в стране, помешали этим планам осуществиться[35].

Помимо войны и инфляции, Англия в 1547–1549 годах переживала существенные перемены в сфере религии. Некоторые исследователи утверждают, что церковные реформы, проводимые Сомерсетом, носили умеренный характер, однако это вряд ли соответствует истине[36].

Прежде всего люди были неприятно поражены повсеместным уничтожением часовен, где читались молитвы об умерших, и передачей в казну церковных земель и имущества. В значительной степени эти часовни содержались на средства ремесленных гильдий; после их закрытия многие гильдии стали нанимать священников, которые служили заупокойные мессы. Роберт Кетт, живший в Ваймондхеме, неоднократно присутствовал на подобных богослужениях. В большинстве своем часовни обладали небольшими земельными наделами, которые сдавались в аренду, дабы обеспечить доход священнику; лишь немногие располагали значительными участками. Все земли, принадлежавшие часовням, Сомерсет выставил на продажу.

Внешний вид церквей в значительной степени изменился: исчезли витражи, настенные росписи и статуи. Подобная участь постигла все храмы без исключения; недаром в моем романе Шардлейк посещает крошечную деревенскую церквушку, где видит грубо замазанные фрески.

В июне 1549 года из печати выходит составленная архиепископом Кранмером «Книга общих молитв» на английском языке. Это историческое событие положило конец традиционной мессе по латинскому обряду[37]. Подобно всем переменам в религиозной сфере, происходившим с 1533 года, повсеместное внедрение английской богослужебной книги производилось по приказу свыше. Полагаю, сам Сомерсет относился к числу убежденных религиозных радикалов; он состоял в переписке с идеологами европейского протестантизма, в частности с Джоном Кальвином, под явным влиянием которого находился[38].

Несомненно, реформы в церковной сфере сталкивались с решительной оппозицией. Отмена жестокого Закона о государственной измене, принятого Генрихом VIII, компенсировалось многочисленными ограничениями, направленными против бродячих проповедников. Согласно указу от 1548 года, произносить публичные проповеди имел право лишь тот, кто получил на это особое разрешение. Службы по новому английскому молитвеннику, которые начались по всей стране с 9 июня 1549 года, не возбудили особых протестов в большинстве графств, однако в Девоне и Корнуолле вспыхнули мятежи, вдохновленные сторонниками религиозных традиций.

Однако главной причиной восстания, несомненно, являлось бедственное положение простых людей. Сомерсет, объявивший себя другом и защитником бедняков, прекрасно понимал, что ситуация ухудшается день ото дня. Но как можно было ее изменить?

Ответ на этот вопрос были готовы дать сторонники так называемого государства общего блага. Эта концепция, впоследствии получившая продолжение в теории «политического тела», бытовавшей в Англии в XVII веке, предполагала, что первейшей обязанностью правительства является обеспечение благоденствия и процветания представителей всех сословий[39]. Очевидна связь концепции всеобщего благоденствия со средневековой «жалобной традицией», утверждавшей, что все социальные недуги можно излечить, сатирически обличая злоупотребления и взывая к совести монарха и совести каждого индивидуума[40].