Мертвая

Я опускаюсь на пол рядом. Как ни странно, пыли здесь почти нет. Это место само поддерживает порядок, но проявить уважение стоило бы. Время, пусть и текущее иначе, уходит, а я сижу рядом с Диттером и слушаю заторможенное тяжелое его дыхание. Темная кровь выползает из уха. Я подхватываю каплю и иду к богине. Касаюсь губ ее. Пожалуйста. Я не собираюсь убивать его… я не настолько самонадеянна и слишком мало пока знаю о своей силе, о твоей тоже… я просто прошу немного времени. Пока… пока мы не разберемся с этим делом. И кровь уходит в золотые губы. Малая жертва. Но… принята?

– Так что случилось? – я возвращаюсь, сажусь рядом и осторожно касаюсь волос. Этот мужчина… просто мужчина… в моей жизни были другие.

Много. У темных свои потребности. А те,другие… были среди них и более красивые. И куда более харизматичные… даже сейчас, если посмотреть беспристрастно, Вильгельм куда ярче, интересней своего однокурсника, но… Вильгельму мне хочется шею свернуть.

– Не рассказывал?

– Нет.

– Тогда и я не буду… попроси за него. Пожалуйста, – эта просьба дается ему с немалым трудом.

– А ты?

– Я просил… многие наши просили, потому что на самом деле он такого не заслужил. дурак, но не сволочь… а со временем понимаешь, насколько важно, чтобы человек не был сволочью. И да, я просил… только мне не ответили.

Уголок рта его дернулся.

– Если со светом не вышло, то… стоит обратиться к темноте?

– А тебя не накажут за подобные мысли? – я убрала влажную прядку волос, прилипшую ко лбу Диттера.

– Плевать.

Плевать ему не было, но он готов был принять наказание. И это… глупо? Благородно? И то, и другое разом?

– Я попросила, но… не знаю, она тоже далеко не всегда отвечает… а ты знаешь, кто такие такхары?

И по тому, как помрачнел Вильгельм – хотя куда уж мрачнее-то – поняла: знает. И знание это не доставляет ему удовольствия. Он опустился на пол. Скрестил ноги и достал из кармана темные отполированные до блеска четки.

– Когда-то… нам так говорили, эта земля принадлежала одному богу. И в руках его были свет и тьма, а ещё судьбы всех страждущих. Но… по шелковому пути везли не только шелка.

– Я учила историю.

– Вряд ли та, которую ты учила,имеет много общего с реальностью.

– А твоя, значит…

Сердце Диттера бьется ровно, и дыхание его становится глубоким. Боль покидает измученное его тело… спасибо. Я знаю, что это ненадолго. Я… сама назвала срок. И его приняли. Что ж, на будущее стоит быть аккуратней со словами. Но… пока не закончится это дело. Пока… виновные понесут наказание.

– И она подправлена. Но не так сильно, как то, что пишут в школьных учебниках… нам рассказывали о потерянных полках… люди уходили в джунгли и растворялись в них. О мертвых городах, куда не рисковали соваться местные, но наши глупцы, жадные до золота, организовывали экспедиции… они тащили все, что плохо лежит, нисколько не задумываясь, почему же местные не рискнули… как же,дикари… слушай, он ведь спит, верно?

Широкая ладонь ложится на грудь Диттера,и Вильгельм хмыкает.

– Надо же… и… это просто отсрочка?

Я киваю.

– Надолго?

– Пока дело не закончится…

Нехорошо ругаться на неизвестном языке. Но мы оба понимаем: боги далеко не так щедры, чтобы отзываться на каждую просьбу.

– Возможно… потом… ей тоже не нравится, что происходит.

Он кивает. И продолжает.

– В учебниках пишут про одаренных, которые вдруг начали появляться… но не говорят, что эти одаренные творили. Один… достопочтенный бюргер, купивший в лавке колониальных товаров забавную фигурку, сошел с ума и сжег весь дом. Другая… тихая старушка, которой внуки поднесли веер, вдруг резко помолодела… и заодно отравила своих сыновей,дочерей, внуков и правнуков, и гостей, которые собрались, дабы отметить ее день рождения… старушка смеялась и говорила, что лишь взяла то, что сама некогда отдала. И таких случаев было не один и не два… как понимаешь, радости они не вызывали. Именно тогда и возник орден. Изначально мы лишь пытались предотвратить беду… искали людей, которые вдруг начинали вести себя странно. Вещи…

– Сжигали…

– Не без того. Время было… специфическим. И требовало жестких мер. Уже потом… когда сущности окончательно пробудились…

– Сущности?

Вильгельм поморщился и сказал:

– Наши богословы полагают их лишь отражениями истинного бога, которые воплотились в самостоятельные сущности,ибо слабый человеческий рассудок не способен постичь все величие божественной сути…

Богиня умела смеяться легко. И смех ее был колючим первым снегом, первой вьюгой, которая поднялась в храме…

– Да, да… – Вильгельм смахнул лед с лица. – Мне это тоже… кажется, несколько… преувеличенным.

Снег горячий. И тает.

– Но я лишь простой дознаватель… куда мне… я вот дела расследую… как бы то ни было, но через сотню-другую лет стали появляться храмы… то есть, сами по себе они возникали много раньше. В лесах… при поместьях… в городских катакомбах. Среди людей находились те, кто слышал зов и отвечал на него, кто делился кровью, взамен принимая силу и благословение…